Женщина просила деньги на помощь больному сыну, но, как выяснили журналисты «Данкора», никакого сына не было, просто просительница знала, чем разжалобить сумчан.

«Крик о помощи»

В конце января в одном из самых многолюдных мест города — на ступеньках универмага "Киев" — появилась женщина средних лет, державшая в руках картонную табличку с просьбой помочь деньгами на лечение тяжелобольного сына. На обычную нищенку женщина была непохожа: ее одежда (куртка и меховая шапка) ничем не отличалась от той, какую носит большинство женщин ее возраста. На просьбу «нищей» сумчане охотно откликались, подавая намного охотней, чем другим попрошайкам. Об этом свидетельствовали и суммы пожертвований — бросали в пластмассовый стакан, который держала женщина, не мелочь, а купюры.

Мы решили разузнать о женщине подробнее. Ведь если и вправду ребенку срочно нужны деньги на лечение, газета может стать эффективным помощником.

Поговорили

Поговорить с женщиной отправилась журналистка "Данкора" Диана Ольшанская, которая так описала свои впечатления от встречи:

- Первые подозрения в правдивости просительницы возникли тогда, когда ее попытался сфотографировать наш фотограф. Заметив нацеленный на нее объектив, женщина забеспокоилась и стала отворачиваться. Подошедшему журналисту, который хотел выяснить, в какой именно больнице лежит ребенок, женщина сразу заявила:

— Это Вы меня фотографировали? Если моя фотография появится в газете, я от стыда сгорю!

Такая категоричность показалась по меньшей мере странной: стоять несколько дней на многолюдном месте с протянутой рукой не стыдно, а обратиться за помощью через газету стыдно. Мы начали расспрашивать женщину, которая с ходу выдала жалостливую историю. Вроде бы сын сейчас находится в днепропетровской тюрьме, он болен туберкулезом, но его не лечат. Парень, мол, на грани истощения, передачи не доходят, поскольку все ценное при проверке посылок изымается. Но, к счастью, срок заканчивается и сын скоро вернется домой. К его возвращению мать и собирает деньги в надежде, что сына еще можно спасти, хотя шансов почти не осталось.

— Вы мне верите? — поинтересовалась женщина, заглядывая в глаза.

— Верю, — ответила я. — И, как журналист, могу Вам помочь, но для этого у редакции должны быть документальные подтверждения Вашей истории.

— Конечно, я к вам приду и принесу приговор суда, по которому осудили сына, и все подробно расскажу. Вы увидите, что он ничего плохого не сделал — не убил, не украл.
Его посадили за драку, — рассказала женщина.

— Вы знаете, где находится наша редакция? На Петропавловской, напротив филармонии во дворе… — рассказываю и начинаю понимать, что женщина не знает города.

— Вы сумчанка? — спрашиваю ее.

— Да! — ответила она, но, как мне показалось, несколько с большей уверенностью, чем того требовала ситуация. — Я завтра-послезавтра к вам приду и все расскажу. Я обязательно приду. Только вы меня не фотографируйте.

Ни на следующий день, ни через день, ни через два она не пришла. Но все это время с утра до вечера продолжала просить пожертвования возле универмага "Киев". Не очень-то логично, подумала я. Ведь обычно в таких ситуациях за прессу хватаются как за соломинку. Хотя мало ли… Может, боится, а может, есть еще какая-то веская причина, о которой я не догадываюсь.

Между тем женщина с табличкой простояла возле универмага "Киев" целую неделю, включая выходные. И когда на следующей неделе, в понедельник вечером, она появилась снова, я решила, что без проверки документов, а значит, без правоохранительных органов не обойтись.

Встреча с милицией

На следующее свидание с объектом нашего недельного наблюдения отправилась другой журналист, Елена Адаменко. И вот как прошла встреча с попрошайкой у нее.

— Я позвонила в милицию и попросила помощника начальника горотдела милиции по связям с общественностью Владимира Кузьменко пойти вместе со мной к универмагу и проверить документы у подозрительной попрошайки. Завидев милиционера, женщина тут же перевернула свою табличку и прижала к себе — так, чтобы надпись была не видна.

— Майор милиции Кузьменко. Будьте добры, предъявите документы, — на просьбу правоохранителя попрошайка из кожаной сумки достала потрепанный паспорт, в котором значилось, что женщине 40 лет, зовут ее Наталья Евгеньевна и прописана она в Днепропетровске.

— А что Вы делаете в Сумах?

— Прошу о помощи.

— Кому нужна помощь?

— Мужу моему, он болен туберкулезом, — ответила Наталья Евгеньевна, все ближе подходя и наклоняясь к Кузьменко, по всей видимости надеясь, что, услышав слово «туберкулез», милиционер, боясь заразиться, оставит ее в покое.

— Попрошу держаться на расстоянии вытянутой руки, — осек ее правоохранитель, — Покажите, что у Вас на табличке написано.

Заволновавшись, дама показывает табличку с надписью: «Умирает сын, люди добрые, помогите».

— Как же Вам не стыдно людей обманывать.

— Я больше не буду, Богом клянусь, вы меня больше не увидите. Хотите, денег дам. Это Вас, наверное, конкуренты мои подослали?

Возмутившись такой наглостью, В.Кузьменко попросил ее пройти с ним в отделение.

Когда в отделении уголовного розыска Наталья Евгеньевна показала содержимое своей сумки, я, Кузьменко и оперы открыли рты от удивления: «Может, и нам в попрошайки податься?» — сотенные купюры гривен, евро, доллары — всего более 3,5 тысячи гривен плюс несколько квитанций о переводе денег в Днепропетровск на 100 евро и тысячу гривен!

— Я их честно напросила, никого не обворовала, не ограбила. Что вы зырите? — возмутилась Наталья Евгеньевна.

История из первых уст

Но, как только милиционеры пригласили эксперта-криминалиста проверить паспорт попрошайки на подлинность и взяли отпечатки пальцев, женщина утихомирилась и стала жалостливо рассказывать, как жизнь ее заставила играть на чувствах людей.

— По образованию я медсестра, работала медсестрой на заводе КМЗ. Ну, это давно было, лет 12 назад. Потом на рынке пыталась носочками, платочками торговать, но место у нас в Днепропетровске, на «Славянке» (самом крутом рынке) стоит 10 тыс. долларов. Где я такие возьму? А детей кормить надо, мужики нормальные мне не попадались — то зэк, то алкаш. Думала в секту податься, там хоть гуманитарка.
Так что вы думаете, простым людям что-то перепадает? Фиг! Организаторы на машинах разъезжают, а у тебя последние штаны заберут. Пошла вот милостыню просить.

Раньше в основном работала в Киеве, но пришел к власти этот Черновецкий, и лавочку прикрыли. Начинала я с котенком на руках. Шапку с большим помпоном надевала, широкие штаны и ходила, как психбольная. Но психопатам много не дают. Потом с вывеской ходила: «Умирает муж, помогите», так мне стали говорить: «А что, сама его добить не можешь?». Так что таким людей не пробьешь. Самый лучший способ «бомбануть» (на жаргоне попрошаек — выпросить денег) — это просить на лечение ребенка.

А вообще, в Киеве есть катакомбные школы, где спившиеся работники театра учат, как ручкой трясти — под больного «косить», как внушить, что ты действительно нуждаешься в помощи.

— Ну и чему Вас научили?

— Раньше думала, что одеваться надо под бомжичку, ан нет. Хорошие бумаги только тем летят, кто одет чисто и скромно, лицо должно быть открыто, не красная рожа, чтобы люди не думали, что ты на бутылку просишь. Вон пацан один выучился. На Майдане такие бабки сшибает за час! Косит под студента, прилично одевается — куртка, джинсы по моде — падает плашмя на землю и ревет час. Вокруг него толпа собирается, а он лежит и не встает. Когда много народу найдет, дядьки правительственные, тетки в норке (мол, мальчик, что случилось?), он рассказывает, что студент, родители денег дали за учебу заплатить, а их у него украли. Домой не пойдет — «родаки» убьют. Ему тут же зеленые отовсюду сыплются. Он собирает и быстро уходит.

— А почему Вы в Сумы приехали, а не в Харькове или в том же Днепропетровске попрошайничаете?

— В Днепропетровске я не стою. Раз или два выходила только — зачем же дочек позорить? Старшая моя в институте бизнеса и права учится. Я в основном гастролирую. К вам из Запорожья приехала. А в Сумы… — Так у вас же город богатый, здесь хорошие подачи бывают. Я это запомнила, еще когда в первый раз здесь была, перед «революцией». Но тогда, правда, цыгане здесь меня прижали со всех сторон.

— А где в Сумах самые выгодные места?

— Возле «Макдонольдса» так себе, все спешат, середнячок ходит, а под универмагом «Киев» — бумаги (деньги. — Ред.) так и летят, дядек жирных (богатых. — Ред.) много ходит. Возле рынка тоже неплохо подают, там ваши центровые часто сидят — цыганка с опухшими ногами и инвалид без ног.

Пока мы разговаривали, эксперт изучил паспорт попрошайки и пришел к выводу, что он подлинный. Пальчики Натальи Евгеньевны тоже оказались «чистыми» — в милицейской базе нигде не проходили. Так как попрошайничество украинским законодательством не пресекается, даже если оно сопровождается наглой ложью, правоохранители отпустили женщину восвояси, предупредив, чтобы в Сумах больше не появлялась.

Честно говоря, то, что эту нахалку отпустили, поначалу нас раздосадовало. Сколько людей ей отдали свои деньги из благих побуждений спасти ее умирающего сына, а оказалось, что никакого сына вообще нет! Впрочем, Бог ей судья. А вот каждый из нас сможет сделать для себя вывод — подавать милостыню или нет.

Комментарии

Архимандрит Трифиллий (Галан), настоятель Троицкого собора в Сумах:

— Церковь всегда жила за счет меценатов и наставляла, что надо помогать нуждающимся. Но с тех пор, как нищенство приобрело характер бизнеса, надо пересмотреть свое отношение. Я не позволяю стоять у храма и просить. Если человек нищий, нуждающийся, он придет в храм, там люди ему помогут.

Раньше у собора собиралось человек двадцать просящих. Да какие они нищие — у них сигареты с фильтром. Накануне Пасхи староста хотел разрешить им взять куличи и попросил поубирать в храме. Ни один не пришел.

Однажды к нам в храм пришла женщина, сказала: "Мы погорельцы". Кто принес одеяло, кто подушку, кто посуду. "Мне такого не нужно", — сказала она. Если человек нуждается, он такого не скажет.

Вторая женщина сказала, что дочь заболела, внук остался у нее на руках. Я хотел помочь устроить в больницу, купить лекарства. "Не надо", — говорит она. "В чем же вы тогда нуждаетесь?" — спрашиваю и предлагаю пакет с продуктами с панихиды.
"Мне такого не надо. У меня такое есть", — отвечает женщина. Я считаю, что нищий — это человек, который просит покушать. Сегодня при любом храме и накормят, и оденут. Но сегодня какие-то блатные нищие. Быть нищим — стало профессией.

Валерий Белоус, начальник областной службы по делам детей:

— Конкретно попрошайками мы не занимаемся, поэтому сказать, сколько детей- попрошаек было выявлено на улице, я не могу. Каждый год мы проводим рейды «Жебрак», «Вокзал», «Дети улицы». Так, в 2007 году в области было выявлено больше тысячи беспризорных детей. Большую их часть мы вернули в семьи, около двухсот направили в Сумской и Конотопский приюты, 60 — в интернаты и детдома.

По теме: Уличные мадонны и закон

Каждый из нас наверняка хоть раз видел на улицах города попрошаек с маленькими детьми на руках.

Ребенок используется как атрибут рабочего места, инструмент, способный приносить доход. Но дети не игрушечные и требуют внимания, еды, они капризничают и плачут, что, конечно же, мешает работать попрошайке. Поэтому ребенка, как правило, усыпляют — снотворным, алкоголем, наркотиками.

У вас, наверное, возникает справедливый вопрос: «Куда смотрит милиция?» Дело в том, что ни административный, ни уголовный кодекс не предусматривают ответственности за использование детей в попрошайничестве! Хотя по Конституции «дети равны в своих правах... Какое бы то ни было насилие над ребенком и его эксплуатация преследуются по закону" .

Да, есть в Уголовном кодексе статья, предусматривающая ответственность за "втягнення неповнолітніх у злочинну діяльність, у пияцтво, у заняття жебрацтвом" (ст. 304) Однако термин «втягнення» можно применить только к детям сознательного возраста.
Вовлечение предполагает, что взрослый подталкивает ребенка к занятию попрошайничеством, заставляет. Случаи, когда взрослый попрошайничает сам, а ребенка держит на руках или рядом, не подпадают под действие данной статьи.
Попрошайничество совершеннолетних также не запрещено законом.

Есть статьи "Незаконне введення в організм наркотичних засобів, психотропних речовин або їх аналогів" и "Доведення неповнолітнього до стану сп’яніння". Но чтобы доказать, что ребенок находится под воздействием алкоголя, наркотиков, необходима судмедэкспертиза, а для нее необходимо основание!

За эксплуатацию детей попрошаек тоже привлечь практически невозможно, так как по закону «эксплуатация — это использование труда детей с целью получения прибыли»

Единственный шанс наказать «уличных мадонн» — привлечь к ответственности за «злостное невыполнение обязанностей по уходу за ребенком». Однако «злостное невыполнение» предполагает задержание одной и той же женщины с одним и тем же ребенком не менее трех раз, с составлением акта задержания. На практике это оказывается невозможным.