Храм Царственных мучеников стоит почти на выезде из города, в частном секторе. Строение по улице Партизан легко не заметить, но если присмотреться — за забором видны недостроенный храм и колокольня.
Александр Кузьмин / «Бабель»
Отец Владимир встречает меня на остановке недалеко от храма. Ему 58 лет, 25 из которых он — православный священник. В Шостку батюшка переехал в 2009 году и с тех пор он служит в церкви, выжигает по дереву, собирает рок-группы и учит школьников играть на ударных.
— Когда я еду на своем «байке» в наушниках, люди удивляются. Говорят, вы не похожи на других батюшек — на велосипеде ездите, на барабанах играете. Но это разве подрывает достоинство священника?
Мы разговариваем не в самом храме, а в длинном помещении без одной стены — вместо нее висят ковры. Посередине длинный стол, по бокам лавки и диваны, накрытые самодельными покрывалами, а под потолком на балках — несколько десятков икон. Здесь служат в теплое время года.
— Мне часто говорят, мол, служу в собачьей будке. Ну в будке, ну и ничего. Мы строимся, а пока идет стройка, служим здесь. Все, что вы видите вокруг — это люди принесли. Почти все имущество, которое было, сгорело во время пожаров, только библиотека уцелела.
Отец Владимир показывает стройку. Здание готово, но внутри еще много работы.
Мы поднимаемся на колокольню. Вокруг большого колокола висят несколько десятков поменьше, необычной формы.
— Это знаете из чего колокола? Кислородные баллоны. Я их после пожара нашел. Ударил случайно — и они зазвенели. Раньше у них такого звука не было.
Отец Владимир родом из крымского Гурзуфа, но все детство провел в Запорожской области. Дед и прадед по линии матери были священниками. Несмотря на это, мальчика крестили, только когда ему исполнилось 11 лет.
В юности отец Владимир увлекся музыкой и рисованием. Тогда он еще не собирался служить в церкви и мечтал посвятить себя искусству. Зато послужил в армии — в морской пехоте на Курильских островах. После армии Владимир с друзьями решили съездить в Киево-Печерскую Лавру на экскурсию. Они приехали на один день, но в итоге задержались на пару недель. Настоятель дал им послушание, друзья оделись в подрясники и стали помогать священникам.
— Я ездил с батюшкой на похороны, носил чемодан и читал молитвы. Однажды я сел в автобус, посмотрел на людей, подумал: «Странно они одеты, не так как я, почему?»
Обычная одежда начала казаться отцу Владимиру странной, подрясник стал привычнее. Позже, из-за предательства любимой девушки, он ушел в монастырь и принял монашеский сан. Жизнь переплелась с верой еще теснее.
По долгу службы духовенство направляют в разные города. Отец Владимир строил монастырь Саввы Освященного в Мелитополе, а потом служил в селе Смелом. В церковь однажды приехала прихожанка Татьяна с родителями. Они начали общаться, и как-то она пригласила Владимира в гости на день рождения. Он уехал и пропал на две недели. Прихожанка стала его невестой.
— Местные священники сразу меня невзлюбили. По разным причинам — они знали о моем переходе в другой патриархат, знали о причинах, о музыке тоже. Но больше всего им не нравилось то, что я не вешаю ценники
За два года в храме, где служил Владимир, с 2009 по 2011 год, случилось четыре пожара. В одном из них погиб сторож. Из-за этого Свято-Троицкий храм получил новое название — Царственных мучеников. Официально она называется так с 2017 года, неофициально — с 2011 года, когда Владимир вернулся в Московский патриархат.
— Это моя родная вера. В 2011 году я принес покаяние за то, что перешел в КП, и снова стал священником МП. Когда я вернулся, по этому поводу организовали застолье, но большинство местных священников не захотели сесть со мной за один стол.
Я замечаю совпадение — пожары в церкви прекратились именно тогда, когда отец Владимир вернулся в Московский патриархат. Но он отвечает, что не хочет ни на кого наговаривать — официальных результатов следствия нет.
— Поджог или случайно так вышло? — спрашиваю я.
— Поджог. Когда сторож погорел, ручка входной двери была закручена толстой шестигранной проволокой, и нашли тряпку в стенах, смоченную какой-то горючкой.
В квартире отца Владимира несколько десятков картин. Эскизы он нарисовал сам, а потом выжег на фанерной доске. Есть большие картины, на всю стену, например, сюжет про Жанну Дʼарк, есть поменьше. Рядом стоят изображения архангела Гавриила, молодого Сталина и индейца.
— Сталин? — я показываю пальцем на портрет.
— Да просто фотография понравилась, — улыбается отец Владимир, — решил сделать.
Мы заходим в небольшую комнату, это — арт-мастерская. На столе пласт фанеры, за ним несколько выжигателей. Справа у входа большой стеллаж с книгами, уцелевшими после пожара в церкви, и коробка с фотоальбомами. Но в альбомах не фотографии, а вырезки с музыкантами и рок-группами. Вместе с альбомами в коробке лежат подшивки журналов DarkSide и Classic Rock.
По комнате заметно, что тут живет меломан — виниловые пластинки, CD-диски, бобины с пленками и проигрыватели для них. На телевизоре часы в форме барабанной установки. И снова выжженные картины, на трех изображены The Beatles.
— Сначала Beatles, потом были ABBA, Smokie. Потом начал слушать прогрессив — Genesis, Yes, Dream Theater. Увлекся музыкой Питера Гэбриела и Genesis, группы Anathema. Сейчас у меня много разной электронной музыки, слушаю под настроение. А больше всего люблю смотреть живые концерты.
Когда отец Владимир рассказывает о музыке, у него загораются глаза. Выбираем, что слушать сейчас, останавливаемся на VNV Nations, Владимир включает дисковый проигрыватель. Я спрашиваю, как соседи относятся к громкой музыке. Отец Владимир улыбается и говорит, что они его любят и не против.
— Современная альтернативная музыка очень близка с православной церковью. Потому что и церковь тоже гонимая была. Это — честная музыка, правдивая, искренняя.
Репетиционная база, где отец Владимир играет со своими группами и учениками, расположена в здании местного Дворца культуры. Мы поднимаемся на третий этаж по крутым ступенькам и попадаем в большое помещение. В нем стоят пять барабанных установок, столько же электрогитар, клавиши, аппаратура для игры на концертах.
На стене несколько черно-белых и цветных фотографий. Это — все группы, в которых играл отец Владимир. Самая первая появилась еще в школе.
Учился играть на коробках и кастрюлях. А когда родители подарили первую установку — собрал группу под названием «Странники». Первые барабаны до сих пор хранятся на репетиционной базе.
— Я не играл только в монастыре. Даже в армии играл. Представляете, ни у кого не было увольнений, а у меня были. Играл в местном клубе, а на выступления даже надевал гражданскую одежду.
Отец Владимир садится за электронные барабаны, на установке висят два небольших колокола.
Группы появлялись в каждом городе или селе, где служил отец Владимир. В Мелитополе он играл с ромами, в Смелом собрал «Східний вітер» — в ней играли школьники старших классов и молодые музыканты.
— Мне позвонил благочинный [Роменского церковного округа протоиерей] Николай и говорит, мол, слухи ходят, что ты там рок с малолетками играешь. Да, говорю, но я ничего не нарушаю. По канонам церкви священнику можно рисовать и играть на музыкальных инструментах, только бизнесом нельзя заниматься.
За десять лет в Шостке Отец Владимир успел поиграть в трех группах — «41100», «Ключ Давида» и «AirBlast». В городе к увлечению нового батюшки отнеслись по-разному.
— Надо мной часто смеялись — в основном религиозные люди и «коллеги». Сначала я переживал из-за косых взглядов и разговоров за спиной, потом мне стало все равно. Было много тех, кто хорошо к этому относился, интересовался. Бывало, что кто-то подарит аппаратуру, кто-то — микрофон. Недавно нам разрешили играть здесь, в ДК, до этого где только не репетировали — в подвалах разных играли, в общежитиях.
«AirBlast» распались несколько месяцев назад. Теперь отец Владимир снова собирает музыкантов. Ведь прихожане храма, даже пожилые, привыкли ходить на его концерты.
— На музыкальном фестивале в Новгород-Северском мы трижды играли программу, до глубокой ночи. Представьте: мне на службу в шесть утра, а я приезжаю домой в три часа ночи. Таскаю аппаратуру на третий этаж и думаю, зачем оно мне сдалось? Может, бросить? Проходит три дня и понимаю: жить без этого не могу.
