С Юрием Березой мы встретились прямо на репетиции «Леса» и поговорили не только о спектакле, но и о жизни в Москве.

 — Юрий Михайлович, а в Москве вы спектакли ставили?

 — Нет, в Москве довольно сложно прорезаться. Менталитет другой, а в театральных кругах особенно. Определенное время я был сорежиссером в Театре сатиры. Но ставить не решился. Я чувствовал, что у меня не хватает психологического преимущества над актерами, с которыми мог бы сотрудничать, а без этого режиссер ничего не может сделать.

 — Говорят, в столицах, наоборот, стараются работать с провинциалами, потому что у них амбиции есть, и желание работать, что-то доказать...

 — Работа в театре — это определенный уровень конфликта. Ты приходишь со своим замыслом к людям с установившимися стереотипами и ломаешь их. А тогда я не чувствовал в себе достаточно силы. Тогда Андрюша Миронов в режиссеры выбивался, Ширвиндт. Я посмотрел и подумал: «Зачем мне это нужно?»

 — Что вы можете сказать по поводу театральной ситуации в Сумах?

 — Понимаете, театр — это такое чудовище, которое постоянно умирает и постоянно возрождается. Но бывают моменты, когда разрушение идет более активно, чем восстановление, или наоборот. Так вот, сами посмотрите на эту ситуацию трезво. ТЮЗ работает, идет Шекспир, Эзоп, прекрасные сказки.
Можно сказать, что театр мертв? Нет. Я приезжаю сюда, начинаю репетировать Островского. Дирекция в состоянии найти средства, чтоб сделать затратный, красивый спектакль. Театр есть тогда, когда есть позитивный сдвиг в творчестве, и он может быть в любой момент в любом городе или райцентре.

 — Расскажите об этой постановке. Что мы увидим?

 — Эта пьеса, написана в пореформенное время. Помните, после освобождения крестьян дворянство лишилось доходов.
Ситуация, как у нас, когда был СССР: мы все были худо-бедно обеспечены, у нас была как-никакая стабильность. Когда это разрушилось, началось расслоение и стали расслаиваться и стали проявляться нравственные и имущественные противоречия. И «Лес» про то же, только 150 лет назад. А люди-то не меняются. Человеческие отношения всегда одинаковы. И эта пьеса, сейчас в тему, это сегодняшняя пьеса.
Во-вторых, это одна из самых крупных по объему пьес русской классики. В ТЮЗе таких спектаклей в данный момент в репертуаре нет.

 — В последнее время ТЮЗ активно экспериментировал. В этом спектакле будут эксперименты?

 — В силу того что есть разные новации в области эстетики спектаклей, мы решили, что пойдем другим путем — архаичным. Будут декорации как во времена Островского. Но мы решили, что в театре имеет право находиться все и зритель должен видеть и лазерную установку, которая рисует в воздухе голограммы, и гиперреалистические декорации. Мы хотим, чтоб зритель понял, что мы не создаем нафталин, не реанимируем музейную старину.

 — Вы живете в Москве. Как нынешняя политическая ситуация влияет на культуру в России?

 — Сейчас ставятся спектакли, например, братьев Косняковых про терроризм.
Есть такое поветрие. По-моему, в Украине что-то подобное происходит. Но это чистой воды конъюнктура. Я, допустим, работал с 1976 года режиссером и не ставил пьесы про генеральных секретарей. А некоторые ставили и за это получали звания.

 — В связи с последними событиями в России, жизнь и там сильно изменилась.
Чем она отличается от нашей?

 — У меня внучатый племянник в третий класс ходит, но к телевизору относится с опаской. Предпочитает канал с фильмами, чтоб не смотреть ужасы, которые идут в новостях. В украине дети не так остро чувствуют это. А там информация вся открыта.

Пожилые люди в метро тебя ощупывают глазами. Если у тебя загар чуть поактивнее, ты являешься объектом пристального внимания. А театральная жизнь чем отличается? У меня нет такого ощущения, что разница большая.

 — А как объяснить, что многие сумчане до 30-ти хотят уехать или в Киев, или в Москву?

 — У меня то же самое было. Я думаю, это чисто возрастное. Стремление самоутвердиться, как можно шире распространиться в мире. Это естественное желание, оно присуще молодости.

 — А не было у вас желания вернуться в Сумы?

Возвращаться можно туда, откуда уезжаешь. А у меня нет ощущения, что я отсюда куда-то уезжал. У меня в Минске сейчас идет спектакль: «Оловянный солдатик» — идет с 1989 года, еще одна сказка — с 1978-го. Я туда приезжаю, получаю гонорар, встречаюсь с людьми, назначаю две-три репетиции, чтоб подтянуть, и снова еду. У меня рубиконов нет.

Пресс-досье: Юрий Михайлович Береза. 60 лет. Родился в Запорожской области. В 1967-м участвовал в работе народного театра ДК им. Фрунзе. В 1971-м поступил в ГИТИС. Ставил спектакли в Минске, Иваново, Сумах (в театре им. Щепкина), Белгороде.
Живет в Москве.