- Евгения Климовна, расскажите, как началась Ваша карьера в нашем театре.

- В 1967 году мы с мужем, молодые, полные надежд приехали в Сумы по приглашению дирекции театра им. Щепкина. На дворе февраль, из пожитков только ватное одеяло, кастрюля и сковородка, и еще рекомендательное письмо жены брата, заслуженной артистки Украины.

- Сейчас наш театр переживает, наверное, самые худшие времена в своей истории. От осознания этого Ваша самооценка не изменяется?

- Такие чувства есть, в этом немногие признаются, но это правда. Мы ездили и на гастроли, театр был отремонтирован, было столько юбилеев, вечеров! Все это было, а сейчас нет. Я думаю, мы все это чувствуем, просто боимся вслух сказать.

- А у Вас карьера строилась по возрастающей или были спады?

- Были, но я старалась не обращать на них внимания. Я с молодых лет играла в основном украинских героинь. Были прекрасные рецензии на мои роли, замечательные отношения со зрителем. И не только сумским, украинским, но и русским, и белорусским.

Но других замечали, звания давали, а я молча сидела. То не было высшего образования, то еще что-то. Получила высшее образование - сделали так, что я ушла из театра. Так что складывалась жизнь не очень гладко. У меня был успех, я могу это сказать. А с другой стороны, я была вроде как забыта, затерта, особенно когда вошел в моду русский язык. Помню, на одном собрании мне сделали замечание, что я выступаю на украинском. Остальные говорили по-русски, и для протокола нужно было говорить на русском. А потом мне написали в характеристике, что, мол, русский язык не совершенствует, после чего я ушла из театра. Так что я пережила страшные моменты.

- Как долго Вы еще собираетесь работать?

- Я бы хотела работать, сколько позволит здоровье. Но сколько мне позволит руководство, я не знаю. А вообще, актер должен умирать на сцене.

- У Вас не было разочарования, связанного с тем, что ваш типаж, типаж героини, сейчас менее востребован, ведь говорят, что время героев прошло?

- Я на себе этого не испытываю. У меня, например, не было болезненного перехода от ролей молодых героинь к пожилым. Я в 35 сыграла Рындочку - бабушку 80-лет. Я не чувствую себя ущербно из-за того, что играю старух.
Я и молодых еще играю. Нет, разочарования я не ощущаю, главное, чтобы была работа, а я уже найду, с какой стороны к ней подступиться.

- Вы человек, добившийся успеха в советском успешном театре. Насколько тяжело работать сейчас, когда отношение к театру не такое, как в СССР, а очень странное?

- Странное отношение, это все почувствовали. Возможно, это случилось, потому что мы не совсем правильно себя повели. Нужно прислушиваться к народной мудрости, которая гласит: «На переправе коней не меняют». А мы перед юбилейной датой сменили руководство - ну и «маумо те, що маумо».
Полтора года сидим никому не нужные, никаких успехов нет.

Если говорить про Ларису Васильевну (Цыбровскую, последнего директора театра. - Ред.)... да, характер далеко не ангельский, но то, что она сделала за полтора года, другой директор не сделает и за 15 лет.
Мне нечего ей льстить. Она звания мне не сделала. Но это правда, мы тоже далеко не ангелы, и у нас у всех есть грешки. Нужно было отметить юбилей, к которому готовились очень серьезно, а потом сесть и все обговорить.