В 9.00 утра 24 августа цветы к памятнику Шевченко планирует возложить оппозиция, а через час то же самое собираются сделать власти. Видимо, не зря говорят, что на два украинца — три гетмана.

— В стране я не то чтобы разочаровался, но она не соответствует моим ожиданиям, — сказал на "круглом столе", посвященном Дню Независимости, Александр Хоруженко, директор Сумского центра исследований региональной политики. — Ищу свою мотивацию, как могу тут реализоваться, но каждый год этот вопрос возникает снова. И это большая проблема. Поэтому много людей голосует не столько руками, сколько ногами, уезжая из страны. Мы проводили соцопрос, так вот 61 процент опрошенных имеют родственников или знакомых, которые покинули Украину и живут теперь в Евросоюзе. А это больше, чем миграция украинцев внутри СССР. Мы теряем этих людей, но никого не привлекаем.

Мы решили встретиться и поговорить о независимости Украины с Эдуардом Козиным, который был в 1991 году народным депутатом Верховного Совета СССР от Сум. На наш вопрос, что сегодня угрожает независимости Украины, он сказал:

— Угроза сейчас только одна — коррупция. Она разъела все слои общества — чем выше, тем больше. Коррупция разъела мораль, превратила людей в скотов, которые без взяток ничего не решают.

— Мы должны понять: мы никому не нужны, кроме самих себя, — подытожил разговор с нами старожил сумской политики Марк Берфман.

Мы расспросили сумчан о событиях 1991 года в Сумах, в Украине и в СССР. Насколько было неожиданно провозглашение независимости, заслужила ли ее Украина и угрожает ли что-то независимости сейчас?

Эдуард Козин, в 1991 году народный депутат СССР:

— 19 августа я был в Сумах. Но когда узнал о путче, сразу поехал в Москву. Мы, депутаты-оппозиционеры, собрались в парламенте, определились, что будем делать, решили поддер-живать Горбачева, собрать людей в его поддержку. Так и сделали.

Что касается провозглашения независимости, то еще до путча стоял вопрос о суверенитете балтийских республик. Помню, я с утра занял очередь к микрофону, потому что пробиться для выступления было трудно. И когда дошел, то предложил поставить на голосование решение о признании независимости Украины. Председательствующий это решение поставил на голосование, потому что думал: оно не пройдет, а оно прошло! Голосование было поименное, и интересно, что большинство депутатов из Украины голосовали против. Председательствующий аж за голову схватился. А уже после путча стало ясно, что независимость провозгласят со дня на день. Я тогда был настроен на создание конфедерации государств, потому что понимал: в одном государстве такие разные территории не удержать.

Марк Берфман, советник губернатора:

— Я тогда находился в отпуске и был в Сумах. Когда 19 августа увидел по телевизору «Лебединое озеро», то понял, что союзного договора не будет, а будет что-то другое. Но я подошел к телефону и когда услы-шал, что он работает, то понял, что из путча ничего не получится. Потому что первое, что делают в таких случаях, отключают средства связи. А если связь существует, то существует и возможность сопротивления. После я пошел на работу — все сидели у приемников и телевизоров. Меня поразило, что все начали говорить: главное не чепуха, происходящая в Москве, а главное — убрать урожай. Вот урожай неплохой, и нужно его срочно убирать. В то время сумские неформалы не проявили сильной активности. Герои появились тогда, когда это перестало быть опасным.

Когда я увидел ГКЧП, мне стало досадно, что нас опять ведет не туда. Мне показалось, что людьми в президиуме кто-то руководит. Особенно глядя на дрожащие руки Янаева. То, что Украина станет самостоятельным государством, ожиданий не было. Но после того, как Ельцин выступил с танка, я понял, что все возможно. Было два варианта развития событий: китайский вариант и вариант, как у нас. Потому что к тому моменту экономика была в безвыходном положении. Мы в сотни раз отставали по информационным технологиям, бесконечно толклись на одном уровне производительности труда, вбухивали в оборону невероятное количество денег. Экономические предпосылки к коренным изменениям в СССР безоговорочно были. Но реформы могли пойти по пути Ден Сяопина. У Китая были еще худшие стартовые позиции, чем у нас. Возможен ли был у нас такой путь? История не знает сослагательного наклонения. Но очень большую роль в деле украинской независимости сыграла позиция прибалтийских республик. Первый же закон они приняли о верховенстве республиканских законов над союзными. Даже когда они решили писать Таллинн с двумя «н», это было воспринято как акт самовольства, мы думали, что небо упадет на землю. А потом мы увидели, как три эти республики сказали, что «нам с вами не по пути». И ничего не произошло.

Что касается угрозы независимости, то, если мы в ближайшее время не сдвинем с мертвой точки экономику, под угрозой будет будущее государства — настолько положение критическое. Мы сегодня еще не имеем ВВП 1990 года. То есть вопросы экономики решающие.

Виктор Волонтырец, управделами исполкома:

— 19 августа 1991 года я собирался в отпуск на базу отдыха со своими детьми. Мы с утра должны были выезжать, и нас удивила интересная картинка по телевизору. Потом, когда ехали на базу, узнали, что в Москве что-то похожее на переворот. Было страшновато, что может произойти.

В Сумах все было спокойно. Все только удивлялись. Но еще раньше шли разговоры о том, зачем нам Москва, Украина должна быть независимой. То есть эти настроения развивались своим путем. Так что провозглашение независимости не было неожиданностью.

Думаю, что угрозы независимости сейчас нет, потому что это никому не нужно. Не нужно России с нами объединяться — у них есть свои экономические интересы, которые они решают, вместе мы или нет. И Европе мы не сильно нужны. Я думаю, угрозы как таковой нет. Но настоящая независимость — это надежная экономика. Без экономики независимость всегда страдает.

Олег Медуница, комендант палаточного городка оппозиции на Соборной:

— Я был на даче. Рано утром проснулся, мама говорит: бабки коров гнали, сказали, что переворот и Горбачева уже нет. Я посмеялся, включил телевизор, а там «Лебединое озеро». Потом новости про ГКЧП. Я сразу поехал в Сумы, мы собрались — те, кто был в Союзе украинской молодежи. Сразу стали собирать информацию, звонить в Москву, слушать «вражеские» голоса. К обеду ситуация прояснилась. Помню реакцию власти: тогда к Кравчуку прилетал генерал Варенников и требовал поддержать ГКЧП, а Кравчук рассказывал про рекордные урожаи и ничего не выполнял. Но то, что власть тогдашняя была перепугана, это точно. Все руководители на местах делали вид, что ничего не произошло.

Мы же были готовы даже к вооруженной борьбе. Были мнения, что нужно сваливать в Западную Украину, где уже формировались боевые отряды и мы могли в любой момент стать таким отрядом. Опыта у нас не было, но решимость была чрезвычайная.

После того как путч был повален, сомнений, что в ближайшие дни провозгласят независимость, не было. Если бы Верховная Рада не приняла это решение, то тут была бы революция. А так ВР фактически выпустила этим решением пар из котла.

С точки зрения истории независимость была заслужена. Украина должна была быть независимой. То, что это было неожиданно и в некоторой мере не выстрадано, это действительно так.