Владимир Чепик был призван в первую волну мобилизации, в зоне АТО провел почти пол года, демобилизовался 20 марта.

О том, как служилось, о возвращении в мирную жизнь, почему не захотел быть чиновником, о новых политических амбициях и планах создания общественной организации участников АТО Владимир Чепик рассказал «Данкору».

«Заезжать в Донецкую область было эмоционально тяжело»

- Как Вы попали в армию? Это было добровольное решение или по повестке?

- В марте 2014 года после митинга против аннексии Крыма я пошел в военкомат, чтобы уточнить свои данные – адрес, телефон и пр. Там составляли список добровольцев. Человек 20 было записано. На вопрос: «Зачем вы пришли?» - ответил: «Отстаивать наши границы». Меня записали и сказали: «Ждите. Вам позвонят». Это было 3 марта. А 25 марта около трех часов дня мне позвонили и сказали, что на 18.00 надо явиться с вещами в военкомат. Оттуда нас направили в спортивный комплекс «Олимп» и вскоре перебросили в Черниговскую область на полигон.

- А до этого Вы служили в армии?

- Нет. Я закончил военную кафедру. Сначала был лейтенантом. В мае стал старшим лейтенантом. Когда стоишь в резерве, через некоторое время присваивается очередное звание. Вот и мне присвоили.

- Вспоминаю первые Ваши посты с полигона и фото еловых веток, на которых приходилось спать. Что еще запомнилось с первых дней в полевых условиях?

- Реально наша армия не была готова к такому количеству мобилизованных. Мы были одной из первых воинских частей, которая вышла в полевые условия в таком составе. Тем не менее мы задачу выполнили.

Вначале действительно некоторые спали на еловых ветках, а некоторые вообще на бушлатах под деревом. А до этого, пока на место не прибыли, были проблемы с водой. Но со временем все трудности пережили. Быт обустроили. Потом, можно считать, было нормально.

- Когда вас перебросили в зону АТО и на какое направление попал ваш дивизион?

- Под Мариуполь. Это было начало сентября.

- До этого военные действия на востоке шли все лето. Вы уже понимали, куда едете. Страшно было?

- Скажем так: заезжать в Донецкую область было эмоционально тяжело. Солдаты и офицеры, с точки зрения артиллерии, были уже натасканы, но относительно защиты, занятия обороны во время движения в колонне, порядка действий, если колонна подвергается атаке, никто практически ничего не знал.

- В Вашем подчинении были люди такие, как и Вы, – с гражданки и те, кто раньше уже служил в армии. У Вас, как командира, были проблемы с коммуникацией? И вообще, где сложней налаживать коммуникацию с людьми – в армии или на гражданке?

- Все мы были мобилизованные. Большинство проходило срочную службу. Честно говоря, я не сравнивал, где легче, где сложней. И там и там все зависит от человека. Есть люди адекватные, а есть те, которые ведут себя неподобающе - что в армии, что на гражданке. Мне понравилась фраза, которую вычитал в фейсбуке: «Война не меняет человека, она просто открывает все то, что в нем есть на самом деле». Если он где-то в душе гнилой, то он и в армии будет гнилой. Просто на гражданке он это может скрывать. А когда попадает в такие условия, это проявляется.

- А что открылось в Вас? Изменила ли Вас служба?

- Не знаю. Думаю, что не мне это решать, а окружающим. Когда приехал первый раз в отпуск, все, кто меня встречал, говорили: «Ты изменился, у тебя какой-то другой взгляд».

Ну да, конечно, другой. Сначала, когда выходишь на Сотню и видишь «мерседесы», толпы пьяных молодых людей, вокруг иллюминация, становилось как-то не по себе. Такова наша жизнь: у одних хватает мужества защищать страну, а другие пока еще не доросли до этого.

- А сейчас, когда Вам уже не надо из отпуска возвращаться на войну, глаз привык к картине беззаботной жизни?

- Внимание обращаешь и сейчас, но, по большому счету, ребята там и стоят, чтобы здесь был мир и покой.

У меня был случай в одном из населенных пунктов Донецкой области. Вечером зашли в магазин, и продавщица нам говорит: «Зачем Вы воюете? (Как раз тогда подскочили цены) Вот видите, уже и селедка по 60 гривен!» Она не понимает, что, пока этот населенный пункт контролируется украинскими войсками, здесь горит свет, люди спокойно ходят за покупками… Хотелось ей сказать, что мы здесь для того, чтобы вы имели возможность стоять на рабочем месте. Но мы должны были быть максимально толерантными к местному населению. В дискуссии не вступали. Только сказали, что и дальше будем здесь оставаться, и все будет хорошо. Развернулись и ушли.

 - Как Вы оцениваете ожидания в обществе: мол, «придут хлопцы из АТО и наведут здесь порядок»? Вот Вы пришли и что?

- Это два разных мира. Нельзя накладывать кальку того, что происходит на востоке нашей страны, на гражданку. По-моему, благодаря усилиям наших ребят, которые воюют там, здесь у нас все хорошо.

- У Вас есть уверенность, что и в перспективе в Сумах будет «все хорошо»?

- По Сумам. Я общаюсь с разными общественными организациями патриотической направленности, у меня много знакомых в организациях, связанных с территориальной обороной. Думаю, что Сумы вдруг чего готовы противостоять врагу. Раскачать ситуацию, несмотря на то что сейчас создается «Оппоблок», начинаются какие-то движения, все равно не получится. Очень показательно: все одиозные личности, которые связаны с русским миром, поехали создавать Оппозиционный блок в Конотоп, понимая, что в Сумах это не пройдет. Здесь благодаря общественности и патриотически настроенным людям (от «Самообороны Майдана» до «Комитета национальной безопасности») все спокойно.

- Как Вы думаете, на востоке страны это лето будет таким же «жарким», как и прошлое?

- Думаю, что ничего не закончилось. Фактически перемирие, несмотря на различные соглашения, не соблюдается. Я был в АТО во время первых Минских соглашений в сентябре 2014 года. Со стороны сепаратистов активно использовалась артиллерия, нам, как последний аргумент, тоже приходилось отвечать. Ситуация на блокпостах была очень тяжелой.

По факту перемирия нет и сейчас. Амбиции товарища Путина, независимо от санкций в отношении России, остаются те же. Ему невыгодна европейская Украина. Ему надо заморозить этот конфликт на той стадии, которая есть: периодические столкновения разной степени интенсивности. Но у нас хватит духу этому противостоять. К сожалению, там гибнут, как в гимне говорится, кладут «душу й тіло», самые достойные наши люди.

- Когда закончится война?  

- Конкретной даты не знает никто, но то, что она не завершается, – это очевидно.

«Поедешь, горилки попьешь, и потом тебя отпустят»

- В первой волне мобилизации было много добровольцев, сейчас же военкоматы испытывают большие трудности с набором. В чем, на Ваш взгляд, главная причина?

- У страха глаза велики.

Нельзя сказать, что в моем подразделении все пошли добровольно. Потом некоторые рассказывали, как их призывали. Сначала все думали, что их призвали на 10 дней, потом – на 45. Были протестные движения, но потом все успокоились, потому что поняли: военкоматы их обманули.

Многие были из сельской местности. Так там, по их рассказам, забирали очень интересно. К примеру, едет человек в район. Заходит военком с участковым в автобус. Смотрит: кто трезвый, тому повестки выписал прямо на колене. Не хочешь брать повестку?! Вот тебе, пожалуйста, товарищ участковый тут же рассказывает об уголовной ответственности. Что больше всего меня поразило: многие солдаты рассказывали, что военкомы им говорили: мол, «не переживай, поедешь, горилки попьешь, и потом тебя отпустят». И эту фразу повторяли многие.

В первой волне мобилизации у нас даже не было медкомиссии. Сейчас уже есть.

Система построена так, что многие мои знакомые хотели пойти добровольцами, а их не брали, в то же время мобилизовывали тех, кто не хочет. Многие, к примеру «афганцы», не прошли по возрасту, другие не соответствуют запрашиваемым военным специальностям.

- Что можете сказать о последующих волнах мобилизации?

- Я могу судить по тем людям, которые пришли в наше подразделение по ротации. У них было больше времени на подготовку. Все они прошли «учебку», настреляли большее количество боеприпасов, и - что самое главное – понимали, на какой период их призвали (их не обманывали в сроках). У них было больше мотивации и лучше подготовка.

У нас же были представителиразных родов войск (матросы, десантники, связисты и пр.), и за очень короткий период надо было из людей разных военных специальностей сделать артиллеристов. Наше боевое слаживание состояло в одном залпе – мы были готовы выполнять боевую задачу.

- Значит, перемены к лучшему все-таки в нашей армии есть?

- Выходит, что да. Но как новобранцы покажут себя в реальных действиях, мы узнаем позже. Хотя всем очень хочется, чтобы уже не пришлось этого делать.

А с точки зрения обеспечения, пообщавшись с волонтерами, узнаешь, что проблемы те же. Большая проблема с запчастями. Солдат обучили, но за год так и не смогли наладить систему нормального обеспечения. Это связано с «традициями», существующими в армии.

Мне, например, было непонятно, почему мне надо было поставить магарыч прапорщику, который сидит в штабе сектора, за то, что нам выдали бочку масла?! Я тогда возмутился: «У меня денежного обеспечения не хватит, чтобы всем волонтерам, которые подняли нашу технику, повыставлять магарычи. А тут за какое-то масло». Как оказалось, у кадровых офицеров так было принято.

Такая смесь людей военных и пришедших с гражданки дает свои плюсы: мы вносим рациональное зерно (здравый смысл) в существовавшие в армии законы и иерархии. В первый месяц службы мне очень многие вещи были непонятны. Со временем понимаешь, что с военной точки зрения они, скорее всего, были здравыми. Но можно было бы сделать и по-другому.

- Например?

- Лучше не надо вспоминать. В условиях войны военных надо поддерживать.

- А теперь, когда демобилизованные вливаются в гражданское общество, - это для нашего общества оздоровление или наоборот? Возвращаемся к «придут хлопцы с АТО…»

- Я надеюсь, что после каждой волны демобилизации у нас в обществе будет нарастать процент людей с обостренным чувством справедливости. Главное, чтобы не было перегибов в сторону агрессии. Но с марта я общаюсь с демобилизованными людьми и особых отклонений не встречал. Все адекватно вливаются в общество. У большинства есть семьи, дети. Мне, например, адаптироваться помог мой сын, которого я долго не видел. Каждый может найти для себя какую-то точку, на которой надо сконцентрироваться, чтобы вернуться в мирную жизнь после того, что ты там испытал.

«С мэром не по пути»

- До мобилизации Вы были чиновником в управлении архитектуры Сумского горсовета. Почему не вернулись на прежнее место работы? Вас же не уволили?

- Я ушел оттуда сам. Пообщавшись с работниками горсовета, посмотрев на те вещи, которые сейчас у нас творятся в городе (как распределяются деньги, какое отношение к людям непосредственно в городском совете, какие кадровые процессы происходят), я понял, что мне с нынешним мэром и той властью, которая в городе, не по пути. Мои моральные принципы не позволяют мне работать фактически под руководством мэра и одновременно критиковать его за все, что не так происходит. Поэтому я принял решение уйти.

- Конкретизируйте, что, на Ваш взгляд, не так?

- К примеру, мне не понятно, почему к моему возвращению из АТО маршрутки стали по 3 грн. У нас большая проблема с транспортом, но вместо того, чтобы подойти комплексно к решению этой глобальной проблемы города, почему-то мы делаем тротуары.

Я понимаю, почему тротуары так важны. Во время местных выборов 2006 года, я говорил: «Чтобы стать мэром, надо сделать придомовые дороги, и за тебя люди проголосуют». Тогда люди голосовали глазами. Сейчас же, я надеюсь, учитывая происходящие события, народ стал мудрее и его не купишь какими-то работами, которые у всех на виду, но фактически для стратегии развития нашего города не приносят никаких дивидендов.

Не знаю, ездит ли наш мэр в маршрутках и троллейбусах, но у сумчан состояние городского пассажирского транспорта вызывает шок. За время его мэрства городом не куплено ни одного нового троллейбуса. Вместо того чтобы системно заняться этим вопросом, мэр начинает ремонт придомовых территорий. Причем ремонт в том виде, в котором он сейчас проходит перед выборами, - это закапывание больших денег в землю. Постоянно возникают вопросы с коммуникациями, которые требуют разрытий уже сделанных придомовых территорий. Если придерживаться концепции евродвора, то начинать надо было с европейских коммуникаций, а не класть плитку на старые трубы, которые постоянно рвутся.

В нашем городе почему-то сложилась практика: у каждого депутата должно быть коммунальное предприятие. Практически все директора коммунальных предприятий – депутаты горсовета. Может быть, это связано с поддержанием определенного большинства для принятия решений. Но тем не менее кадровый подбор должен учитывать прежде всего профессионализм, а не стремление к набору количества голосов для протягивания того или иного вопроса.

- Где Вы видите себя на предстоящих выборах?

- Я являюсь членом партии «Народный фронт». Собираюсь баллотироваться в депутаты горсовета. Были предложения от других политических сил и личностей, которые собираются идти в мэры. Глава городской парторганизации «Народного фронта» в Сумах - Андрей Крамченков, с которым я прошел все революции и знаю как порядочного человека, собирается баллотироваться на пост мера, пойду в его команде.

«Для меня это был переломный момент в жизни»

- Помнится, Вы появились в сумском информационном пространстве как активист студенческой «революции на траве». Распиарил Вас тогдашний губернатор Владимир Щербань своим знаменитым «Я ему: Вова! Вова! А воно развернулось і пішло». Тогда, по сути, в Вашем лице народ впервые повернулся спиной к «донецким» принципам руководства, но, к сожалению, они так ничего и не поняли вплоть до разгона студентов на Майдане и Революции Достоинства. А каким уроком стала студенческая революция для Вас? Будете отмечать 11-ю годовщину?

- Честно говоря, не знаю. На 10-летие я был в армии. В этом году особо этим не интересовался. Скорее всего, встретимся активом. Каждое событие со временем занимает свое место в жизни человека, отходя на второй план. Сейчас такая ситуация в стране, что есть другие события, которым надо больше уделять внимания.

Мы тогда сделали свое дело – отстояли свой вуз. Акция для меня в то время была полностью аполитичная. Но когда я, будучи студентом, иду на Киев и меня дубинками загоняют в автобус, именно с того момента у меня в голове начали закрадываться мысли: «Так, может, все-таки что-то не так в нашем государстве?». Я тогда вообще не имел никакого понятия о политике, не интересовался политическими партиями. Я просто хотел учиться в своем вузе. А тут ни за что ни про что закинули в автобус. Для меня это был переломный момент в жизни. Я понял, что надо обращать внимание на то, какая власть в государстве, что она делает для людей, и главное - как она к ним относится.

«В контексте заигрывания с нашей категорией»

- Чем Вы занимаетесь сейчас?  

- Мониторю происходящее в городе и думаю, как это можно изменить.

Кроме того, учитывая проблемы, возникающие у военнослужащих – получение статуса участника боевых действий, земельных участков, отношения с властью, - мы решили создать свою общественную организацию. Есть определенная группа единомышленников не только в Сумах, а и в области. Мы считаем: растекаться нельзя, надо создать какой-то костяк активистов. В общении с властью, в контексте заигрывания с нашей категорией, мы должны быть командой, способной защитить интересы и права как тех, кто уже демобилизовался, так и сейчас участвующих в войне на востоке.

Если открыть мой блокнот, то почти все записи касаются АТО: обращение в Минобороны; встреча с Быковым (главный архитектор Сум – Ред.) по поводу памятника погибшим, обращение к командующему Сухопутных войск. Что касается последнего, есть много обращений, в которых пишут, что из-за непрофессионализма командира погибли люди. Если подтвердится, что такие факты имели место, то надо принять меры, чтобы обезопасить людей, которые служат сейчас.

- Ваша общественная деятельность будет касаться только 27-ой Сумской реактивной артиллерийской бригады (с 1 апреля 2015 года так называется артполк), в которой Вы служили?

- Нет. Мы намерены заниматься проблемами всех военнослужащих и демобилизованных Сум и области.

- Вы упомянули памятник погибшим. Расскажите о нем подробней.

- Наш артполк (теперь бригада) собирается напротив выхода из КПП в Афганском сквере поставить памятник погибшим военнослужащим. Мастер из Северодонецка создал его из осколков снарядов, собранных в зоне АТО, и подарил полку. Планируется поставить памятник к 3 сентября – в этот день в прошлом году под обстрелом в базовом лагере под с.Победа Луганской области погибло наибольшее количество наших ребят.

Статусы и льготы

- В чем, собственно, состоят трудности в получении статуса участника боевых действий?

- Многие его еще не получили. Объясняется это большим количеством материалов, которые надо обработать в Минобороны. Статус должен присваиваться в течение месяца, но в моем подразделении солдатам и офицерам начали присваивать его только в конце мая.

- В Сумах уже есть прецеденты выделения земельных участков для бойцов АТО?

- Насколько мне известно, есть всего несколько решений о предоставлении разрешения на разработку проекта землеустройства.

На самом деле никто не хочет этим заниматься. Нет системного подхода. Было сказано: «Вот у вас есть такая возможность. Надо прийти и написать заявление». В итоге все заявления поданы. Ребята, которые вернулись, ходят на Горького, 21 и спрашивают. А в ответ – ничего, ничего, ничего, ждите, ждите, ждите. Хотя сначала объявлялось очень громко: «Вы имеете право!..» Преподносилось это как некое благо, чуть ли не с небес спустившееся: мы имеем право на кусок земли. Все понаписывали заявления и… ничего. Я думаю, фактически на всех земли в городе нет, а те процессы по нескольким участкам, которые уже идут, продвигаются очень медленно.

Еще одна проблема – отсутствие информации. Никто из власти не вышел и не сказал: мол, ребята, так и так, вы написали заявления, мы делаем то-то и то-то - разрабатываем план выделения земельных участков, и, к примеру, через полгода мы его выдадим на-гора. Никто ничего подобного не сказал.

Точно так же, когда обращаешься в военкомат по вопросу присвоения статуса участника боевых действий. Говорят, что документы отправлены в Минобороны - и все. С Минобороны связи нет, сам человек добиться оттуда ничего не может. А в военкоматах ответ один: «Ждите!»

Главное, чтобы все это не обернулось так, как вышло с квартирами для «афганцев». Тогда тоже внесли соответствующее изменение в законодательство – дали им право получить квартиры, но фактически это право не было подкреплено ресурсами. Точно такая же картина вырисовывается и сейчас, по крайней мере по земле.

Я видел, что Президент подписал закон о том, что участникам АТО и их детям предоставляется компенсация (либо частичная, либо полная) при получении высшего образования. Интересно, кто-то вообще просчитывал?! На сегодняшний день 50 тыс.  человек принимает участие в АТО. У большей части из них есть дети, у кого-то несколько. Они дорастут до вуза лет через 10-15. Сколько тогда будет стоить образование? Будут ли на это средства?

Но больше всего меня убивает, когда родственникам погибших или раненых бойцов приходится выбивать заслуженные награды.

- Здесь тоже нет отлаженного системного подхода? Ведь Президент регулярно награждает участников АТО (к сожалению, очень многих посмертно).  

- Нынешнее руководство страны очень скупо на награды участникам АТО, ведь большинство государственных наград связано с затратами – льготами и денежными вознаграждениями.

Честно говоря, большинству из нас не надо льгот. Мы между собой общались и пришли к выводу: солдату надо видеть, что государство ценит его достижения, к примеру успешное выполнение боевого задания, уничтожение большого количества вражеской техники… Надо подумать над этим.

Было бы не плохо, если бы ввели знак отличия. Чтобы человек, отдавший часть себя этой войне, приехав домой, мог надеть его и показать всем пьяницам, которые рассказывали: мол, зачем тебе это надо, что ты за это получишь, свой новый статус.

Когда получаешь статус участника боевых действий, в постановлении написано, что тебе должны выдать нагрудный знак – «Ветеран войны». Но фактически для участников АТО такого знака пока нет. В сложной экономической ситуации поднятие морального статуса может стать заменой льгот и привилегий.