В классической социологии известна теория элит, утверждающая, что народ напрямую не в состоянии управлять государством и фактически эти функции делегирует элите, или сама элита их узурпирует.

Украине за последние 25 лет пришлось пережить во многом уникальный процесс создания национальной элиты капиталистического государства из людей и элит государства социалистического. Если верить теории, процесс этот прошёл успешно. Страна-то по-прежнему существует — значит, есть элиты, они как-то управляют государством.

С другой стороны, качество этого управления, особенно в последнее время таково, что даже “тройку” поставить элитам можно с натяжкой. В экспертных кругах есть версия, что именно наши элиты являются главным тормозом прогресса страны. Есть ли шанс изменить ситуацию к лучшему?

Как закалялась сталь

Конечно, элиты независимой Украины взялись не из воздуха. Была у нас и партийная номенклатура, и учёные, и прочие советские “высокопоставленные деятели”, как их тогда называли. Были и контрэлиты — диссиденты. Правда, в социалистическом государстве, из которого мы все родом, не было бизнес-элит, тех самых олигархов, и быть не могло. Частный бизнес находился под запретом до самых последних дней СССР.

О последствиях распада Союза написано много, и ещё больше будет написано. Продолжаются подсчёты потерь от развала общей экономической системы, по-прежнему продаются бестселлеры про бандитские 90-е — любимый антураж бульварных детективов и триллеров. Главная задача, которая как раз тогда решалась, тоже изучается.

И тут главный вопрос: как производить это разгосударствление? Со стороны кажется, всё просто. Заводы, газеты, пароходы выставляешь на аукцион. Кто больше даст, тот новый владелец. А кто же больше даст? У наших людей лишние деньги, может быть, уже появились. Однако у иностранных партнёров, без спору, их больше. То есть получается, распродадим всю страну иностранцам… А в условиях 90-х годов, когда для западного бизнеса Украина всё ещё оставалась terra incognita, перспектива светила одна — продаться северному соседу, стать закуской для молодых российских хищников, у которых по умолчанию больше ресурсов, денег, влияния, власти.

Для обычного человека, наверное, ничего бы и не изменилось — рабочие места, налоги в бюджет, социальные программы (почему нет?) имели место примерно в тех же объёмах, что и без российского капитала. Но для государства Украина изменилось бы многое, ведь оно по сути стало бы обслуживающим персоналом для российского капитала и для российских элит. О какой вообще независимости могла идти речь.

В соседних странах СНГ ломали голову над таким же вопросом. Решения находили разные. В Белоруссии, к примеру, появился бацька Лукашенко. Он построил своеобразную модель государственного капитализма, где всё он сам до сих пор и решает: кого назначить руководителем, что в обмен у него потребовать, как наказать, если не справился; или, например, в каких объёмах допустить к себе российский бизнес — западный, как известно, сотрудничать с Бацькой готов неохотно.

В Украине пошли по другому пути. Идею приписывают Леониду Кучме, второму президенту страны. Говорят, Кучма когда-то решил создать бизнес-элиты искусственно. Процесс, может быть, неестественный, но в то время стало очевидно — “свои” будут так или иначе защищать интересы государства.

На непрозрачных приватизационных аукционах госимущество начали продавать “своим”. Неважно, кого в данном случае подразумевали под “своими” — политиков, бизнесменов, приближённых к власти, тех, кто пользовался доверием президента. Куда интереснее сам механизм.

Все 15 лет нашей независимости толкали на путь создания капитализма мелких лавочников, малого предпринимательства, капитализма без крупной национальной буржуазии. Как в Польше. Такая модель убийственна для Украины

Леонид Кучма, второй президент Украины 

Помните, в 90-е власть яростно критиковали за непрозрачные аукционы, законы и общий климат, препятствовавшие доступу иностранного капитала в страну? Это была сознательная политика, цель которой — создать мощную национальную буржуазию. Или олигархию. Кучма сам об этом позже написал: “Капитализма без капиталистов, без национальной буржуазии, в том числе крупной, не бывает. Но все 15 лет нашей независимости толкали на путь создания капитализма мелких лавочников, малого предпринимательства, капитализма без крупной национальной буржуазии. Как в Польше. Я говорил об этом не раз. Такая модель убийственна для Украины. Она убийственна даже с точки зрения структуры украинской экономики — её основу составляют промышленные гиганты...” [После Майдана 2005-2006. Записки президента]

Отметим, управлять своим олигархом проще, чем западным. Даже не потому, что можно давить на патриотические чувства, а просто потому, что этот олигарх всем обязан тебе, президенту. “Своего капиталиста можно пригласить на Банковую, поставить перед ним стакан с чаем или налить ему рюмку и сказать задушевно: “Ты, слушай, войди в наше положение. Давай вместе поднимать сельскохозяйственное машиностроение. Хватит нам, имея лучшие чернозёмы, покупать практически все машины и орудия за рубежом. Правительство готово быть твоим партнером”.

”При этом “дед” [так за спиной называли Леонида Кучму такие “капиталисты”] действовал совершенно чётко. В частности, он не позволял формироваться монополиям. Например, в Украине было три ферросплавных завода. Один он продал Виктору Пинчуку, два Игорю Коломойскому, — рассказал бывший пресс-секретарь, имя которого мы решили не называть по его же просьбе, одного знаменитого и по сей день олигарха. — Достаточно легко было попасть в число этих “новых капиталистов”.

Руководствовался “дед” таким принципом — дать кредит доверия и контролировать, встанет на крыло или не сможет”. Так и получилось: кто-то взлетел, как, например, упомянутые Пинчук и Коломойский, кто-то ушёл в пике и не вернулся [Волков, Деркач, Бродский]. Не капиталисты они, как оказалось, не менеджеры...”

На примере Коломойского прекрасно видно, как это “сработало” через много лет после президентства Кучмы — в 2014-м. Без всякого лукавства: олигарх остановил Русский мир на пороге родной Днепропетровской области, стал губернатором и поручил управлять регионом команде своих менеджеров во главе с Геннадием Корбаном. А когда бизнес-интересы вступили в противоречия с государственной целесообразностью, тихо ушёл, не вынося сор из избы.

Понятное дело, что руководствовался олигарх вовсе не только чувством патриотизма, но и бизнесом, рассредоточенным по всей Украине. Часть этого бизнеса Коломойский потерял в Крыму и не хотел терять остальное. Иногда сегодня это ставят ему в вину. Но разве это плохо? Именно так Кучма и задумывал систему...

Дефекты металла

Но система, в которой ключевую роль играла искусственно взращённая олигархия, с самого начала работала не идеально. Что и не удивительно, ведь аналогов на постсоветском пространстве у неё, в общем-то, не было. 

Главным побочным эффектом стала бурно разраставшаяся коррупция. Олигархи видели в ней самый быстрый и простой способ решения своих мелких и не очень проблем

Главным побочным эффектом стала бурно разраставшаяся коррупция. Олигархи видели в ней самый быстрый и простой способ решения своих мелких и не очень проблем. В эпоху СССР коррупция в Украине была минимальная, по крайней мере по сравнению с республиками Средней Азии и той же Россией. Об этом в интервью Корреспонденту говорил Святослав Пискун, экс-генпрокурор. Из этого следует, что раскидистое коррупционное дерево, которое пытаются сейчас выкорчевать, произросло уже в период независимости.

“В этой ситуации соотношение прибыли к вложенному капиталу стремится к бесконечности, поскольку для того, чтобы эти потоки оседлать, не приходится вкладывать значительные средства. Вместе с финансовыми потоками Кучма по сути “впихнул” ещё и обязательства. А чтобы предприятия всё-таки были куплены, их пришлось отдавать за небольшую цену и именно тем, кто уже “сидел" на потоках. Взамен бизнес получал какое-то более-менее, но институционализированное право собственности и сам своим существованием его поддерживал”, — говорит Дубровский.

По его оценке, приватизировать при Кравчуке ещё не знали как, да и боялись социального взрыва, а при Кучме стали торопиться, опять-таки из-за россиян.

“В России в своё время было принято негласное решение продавать стратегические объекты только своим, российским компаниям. “Русский капиталист — это русский капиталист”, — не раз я слышал в Кремле”, — пишет экс-президент [После Майдана 2005-2006. Записки президента].

Вторая проблема, которая вызывала сбои системы, — противоречие между центральной властью в Киеве и местными элитами

Вторая проблема, которая вызывала сбои системы, — противоречие между центральной властью в Киеве и местными элитами. По мере того как всеукраинский олигархический монстр разрастался, в регионах дышать становилось всё тяжелее.

Ситуацию усугубляло ещё и то, что в Киеве сидели днепропетровские [сам Кучма, премьер-министры середины и конца 90-х Павел Лазаренко, Валерий Пустовойтенко], то есть представители одной из региональных элит. А донецкие в это время прошли совершенно иной путь, взрастив собственную олигархию в противовес кучминской.

Противостояние между донецкими и днепропетровскими стало самым ярким и известным примером, демонстрирующим неустойчивость системы, но не единственным. Менее знакомый пример — противостояние внутри днепропетровских, между Кучмой, с одной стороны, и Лазаренко, с другой.

Кучма сумел их всех “разрулить”, на определённом этапе нас спасло. Конкуренция олигархов лучше, чем монополия одного. Так у нас возникла олигархия

Экономист Александр Пасхавер

“В стране на основе местной номенклатуры начали формироваться региональные центры власти. Основные были на востоке. Вокруг них начали создаваться кланы. И этот процесс был достаточно кровавым. Так возникли крупные состояния у людей не самого высокого морального пошиба. И никакого другого не могло бы быть, — рассказывает экономист Александр Пасхавер. — Кучма этому процессу сопротивляться в одиночку не мог. Но постепенно сумел создать между ними конкуренцию и не дал никому из них захватить власть, а сам стал арбитром между ними. Попытки были — вспомнить того же Лазаренко. И то, что Кучма сумел их всех “разрулить”, на определённом этапе нас спасло. Конкуренция олигархов лучше, чем монополия одного. Так у нас возникла олигархия”.

Лазаренко, по словам одного из отставных руководителей спецслужб, с которым беседовал Корреспондент, попросту “купил” всю систему МВД, “свои люди” решали для него любые вопросы, отжимали бизнес у конкурентов, преследовали неугодных.

По словам нашего источника, не смог Лазаренко купить лишь про прокуратуру, но её ресурсов оказалось недостаточно, чтобы утихомирить “бунтаря”, и тогда после серии прокурорских проверок материалы “дела Лазаренко” были переданы Швейцарии. Жизнь олигарха и по совместительству чиновника тут же осложнилась донельзя.

Однако и этот “дефект металла” оказался не единичным. Ещё один яркий пример —Украина без Кучмы, всеукраинская акция против президента, начавшаяся в 2000 году. Тогда, как известно, олигархи выступили против “деда”, забыв о том, что обязаны ему всем.

Альтернативные сплавы

А были другие варианты? Экс-вице-премьер времен Кучмы Владимир Лановой рассказывает Корреспонденту, что он пытался склонить главу государства к мысли о необходимости отказаться от создания экономических монстров.

“В 1996 году по моей инициативе состоялся мой разговор с Кучмой, по поводу того, что он передавал монопольные права на поставку российского газа ЕЭСУ [Единые энергетические системы Украины, корпорация Павла Лазаренко — Юлии Тимошенко]. И тем самым породил монополиста. Я сказал, что власть должна опираться на миллионы предпринимателей, тогда власть будет осуществляться через Конституцию, законы, институты. У Кучмы были варианты, но он выбрал другой путь”.

Лановой утверждает, что в ставке на олигархию был и личный интерес экс-президента.

Кучма создавал эти финансовые группы с условием, что они будут правильно вести себя на выборах и поддержат, кого следует, — его самого на президентских выборах и его представителей на выборах парламента

Экономист Владимир Лановой

“Он создавал эти финансовые группы с условием, что они будут правильно вести себя на выборах и поддержат, кого следует, — его самого на президентских выборах и его представителей на выборах парламента. Ведь не секрет, что в 1994-1998 годах у Кучмы не было поддержки в Верховной Раде, была лишь маленькая фракция...”

Но, видимо, президента было не переубедить. Тем более что по мере накопления мощи украинские финансово-промышленные группы не только максимально заняли внутренний рынок — они начали внешнюю экспансию по аналогии с российским капиталом.

Индустриальный союз Донбасса купил венгерский метзавод Дунаферр и польскуюГуту Ченстохову. Ахметовский SCM владеет промышленными площадками в Болгарии, Италии и даже США. А днепровской группе Приват принадлежит значительная доля на мировом рынке ферросплавов и многие иностранные активы, — говорит Ермолаев, подчёркивая, что для Европы это было необычно, ведь в ЕС, как и в прочих развитых странах, правят бал транснациональные компании, то есть группы, имеющие интересы сразу во многих странах и, как правило, в разных частях света. — Наши соседи по Центральной Европе долго свыкались с мыслью, что может быть крупный национальный капитал”.

Как следствие, эти страны мягко интегрировались в ВТО, ЕС, НАТО — в последние две Украина сейчас при поддержке той же Польши настойчиво пытается попасть. Но транснациональные компании в этом вопросе куда лучшие посредники. Простой пример: в период интеграции Евросоюз вкладывал в Польшу значительные средства — на создание современной инфраструктуры, транспортных магистралей, энергосбережение.

Лоббировал эти вопросы международный капитал, привыкший работать в одинаковых условиях по всему миру. То же самое касается электронного документооборота, стеклянных офисов и прочих реформ, о которых мы продолжаем мечтать.

Впрочем, очень может быть, что в середине 90-х, когда Кучма начал создавать класс украинской буржуазии, альтернатив нынешнему курсу не было. Транснациональный капитал, в отличие от российского, не горел желанием тогда заходить на наш рынок. А в начале 2000-х его уже не хотели пускать окрепшие олигархи первой волны.

При этом всё те же инструменты — коррупция, неработающее законодательство — сыграли отечественной олигархии отличную службу. Широко известна шутка автомобилистов середины 2000-х: “Правила дорожного движения у нас носят рекомендательный характер”, что в полной мере относится и к национальным особенностям ведения бизнеса.

Тот капитализм, который создали благодаря олигархам в Украине, не стал тем капитализмом, каким его понимают экономисты. Не существует нормального суда, нормальных институтов защиты собственности, неформальных институтов, на которых всё это базируется

Экономист Владимир Дубровский

“Тот капитализм, который создали благодаря олигархам в Украине, не стал тем капитализмом, каким его понимают экономисты. Не существует нормального суда, нормальных институтов защиты собственности, неформальных институтов, на которых всё это базируется”, — считает Дубровский.

“В стране действует институт коррупции. Нет проукраинской элиты, всё разворовывается в пользу тех, кто может украсть, — подтверждает эту мысль Лановой. — Это издержки прошлого. Когда-то воровали карандаши на работе, теперь воруют заводы”.

Коррозия войны

Политическая элита с момента выхода на сцену украинской буржуазии также изменилась.

“Наша элита имеет партийные корни. Это не обязательно первые секретари, но это их дети, комсомольские деятели. В начале 90-х они сначала испугались, но быстро взяли себя в руки и не оставили шансов диссидентам. Теперь мы можем только мечтать о том, что было бы, если бы антисоветские лидеры взяли власть”, — так замдиректора Агентства моделирования ситуаций Алексей Голобуцкий описывает её структуру.

В 2014 году, когда Крым ещё только “отжали”, да и конфликт на Донбассе не успел разгореться, европейские лидеры поочередно говорили, что не так важен Крым, как успешные украинские реформы. А почему так важны реформы?

На этот вопрос ни один европейский политик прямо не отвечает. Хотя ответ на плаву. Несмотря на то что в экспертной среде негативно относятся к рассуждениям в ключе “если бы да кабы”, давайте представим, если бы в Украине реформы произошли в то же время, как в Чехии или Польше, и в стране прочно укоренился бы иностранный капитал, а она, в свою очередь, была интегрирова на в международные структуры, такие как НАТО.

Во-вторых, конкурентоспособность той же промышленности, к которой в начале 2000-х Запад проявлял огромный интерес. У европейского капитала есть ресурс для её модернизации. У украинского — этот ресурс гораздо меньший. Именно поэтому продукция украинской металлургии, к примеру, с каждым годом теряет позиции на мировом рынке – качество всё хуже, цена всё выше по сравнению, скажем, с китайскими поставщиками.

Когда европейские политики повторяли, что спасение Украины в реформах, они подразумевали такие преобразования, которые открыли бы доступ международному капиталу к украинским рынкам и позволили бы ему играть на равных с национальным капиталом

Поэтому когда европейские политики повторяли, что спасение Украины в реформах, они подразумевали такие преобразования, которые открыли бы доступ международному капиталу к украинским рынкам и позволили бы ему играть на равных с национальным капиталом.

Для последнего это означало бы утрату позиций и влияния, и, поскольку украинские политические элиты — это отчасти и есть национальный капитал (не будем забывать, что Президент Пётр Порошенко — сам де-юре остаётся владельцем крупнейшей промышленной группы), надежда на проведение эффективных реформ в краткосрочной перспективе минимальна. “Западный бизнес приходит или под невероятные прибыли или под понятные правила игры. Мы не смогли предоставить им ни того, ни другого”, — отмечает Голобуцкий.

Для реализации этой задачи стране нужны политики совершенно другого склада, такие как Вацлав Гавел в Чехии или Лех Валенса в Польше. И перспектива, связанная с тем, что крупная украинская буржуазия неизбежно утратит позиции, не должна останавливать. Потому что альтернатива одна — постепенная утрата позиций. Украинские престолы просто рассыплются, изъеденные коррозией. 

Статус-кво Ахметова 

Не все олигархи защищали украинскую государственность, как Игорь Коломойский. К примеру, Ринат Ахметов, на которого в 2014 году “переходная власть” (Турчинов — Яценюк) возлагала очень большие надежды и вела непрерывные переговоры, сохранял статус-кво, несмотря ни на что. В итоге он потерял свой бизнес на оккупированной части Донбасса.

Однозначного ответа на вопрос, почему Ахметов смолчал, до сих пор нет. При этом эксперты отмечают, что недальновидность не может рассматриваться как одна из версий. Просто потому, что если ты поднялся на самый верх по олигархической лестнице и много лет там сидишь, то недальновидным ты быть не можешь — естественный отбор, знаете ли.

“Для крупного бизнесмена невмешательство — это какая-то стратегия. То, что делает Ахметов, это точный расчёт, в общем-то, безразличного ко всему человека”, — выдвинул свою версию ещё в 2014 году Марат Гельман — политтехнолог, экс-советник Леонида Кучмы.

Фактор Донбасса

Опрошенные нами эксперты уверены: просто реформ, чтобы привлечь крупный бизнес в страну, уже недостаточно. Необходимо установление стабильного мира на Донбассе. Это означает наступить на грудь собственной песне. Но другого выхода не видно.

“Мне трудно представить как с Захарченко [Александр Захарченко, руководитель так называемой ДНР] сесть за стол переговоров, но если надо будет, то придётся сесть. И, возможно, как-то вовлекать его в политическую жизнь. Англичане ведь не восхищались в семидесятых годах, когда членами их парламента стали ирландские террористы и некоторые из них умерли в тюрьме, будучи уже депутатами”, — говорит Алексей Голобуцкий. 

Источник: "Корреспондент"