– Евгений Олегович, здравствуйте!

– Здравствуйте, Дмитрий Ильич!

– Для начала поздравляю вас с Днем медицинского работника...

– ...спасибо, Дима, спасибо! Хотелось бы вообще поздравить всех коллег, уцелевших, выживших, сохранивших оптимизм, терпение, потому что работать в нашей стране медицинским работником, любым, от академика до санитарки, просто нереальный подвиг. И хочу сказать: с кем поведешься, от того и наберешься, журналисты, которые на это все смотрят, как санитары в психушке, поэтому я и вас поздравляю, это и ваш праздник тоже. (Улыбается).

– Спасибо! Если бы не детским доктором, кем бы вы были?

– Я бы путешествовал, фотографировал, ловил рыбу и снимал передачи – о том, как надо ловить рыбу. (Улыбается).

– Вы работали детским реаниматологом. Это другое ощущение жизни?

– Да. Это понимание цены жизни, цены человеческой ошибки и цены человеческой глупости. Именно детская реанимация заставила меня заниматься тем, что я делаю сейчас. Я четко понял, что 90% попадания всех детей в реанимацию – прямая вина их родителей. Прямая вина! Их нужно учить своевременности помощи, это все очень важно. Поэтому культура страны – это работа с родителями, причем не тогда, когда они стали мамами и папами, а в школе. Уже в школе детей нужно обучать, как себя вести при насморке или носовом кровотечении, вот тогда все будет нормально.

– Чему вас научила работа в детской реанимации?

– Ответственности. Понимаете, когда ты осознаешь, что цена твоей ошибки – человеческая жизнь, это в принципе меняет отношение ко всему. Эта работа научила меня спокойно реагировать на все, что происходит вокруг, за пределами того дела, которым ты живешь. Никто никогда не скажет тебе спасибо: ну, ты же не будешь никого выписывать домой, правда? Только переведешь в другое отделение. Во всех смертях, во всех грехах всегда будешь виноват ты. Поэтому реанимация, особенно детская, учит тебя самостимуляции: ты должен сам для себя понимать, насколько это важно, тебе не на кого надеяться. Ты один, рядом с тобой несколько медсестер и умирающий ребенок, никто не придет. Очень важно иметь определенный склад характера. Я знаю многих людей, которые в этой специальности спились, очень рано ушли... Это страшная работа на самом деле. И когда я слышу, сколько получают наши вот эти многоуважаемые чиновники и сколько зарабатывает врач в реанимации, мне так стыдно! Просто вот за нас всех, за наше общество. Мы это называем толерантностью, кажется. Толерантность к мерзавцам – наша главная толерантность на сегодня. 10 рублей за спасение 14 человеческих жизней – моя единственная государственная награда

– В советское время, я знаю, у вас был жуткий случай в реанимации, когда 65 детей в Харькове были отравлены...

– ...у вас такая серьезная сегодня подготовка, я смотрю!

– Не только сегодня! Что это...

– ...что это было?..

– ...да!

– Нашумевшая история: в одном из детских садов дети случайно отравились. Острое отравление у 65 детей, пятеро погибло...

– ...пищевое отравление?

– Ну, определенным порошком, которым чистили посуду, нечаянно посолили борщ, потом покормили этим борщом детей, плюс из мяса, которое плавало в борще, сделали рагу... Об этой истории можно часа два, наверное, говорить: меня, например, она научила многому. Наше отделение реанимации находилось рядом, и 14 самых тяжелых попали к нам. У одного ребенка была остановка сердца, тем не менее все выжили...

– ...были выписаны...

– ...те 14, которые лежали у нас, – да. Я трое суток не спал: мы все жили в больнице. Но мне понравился финал этой истории: государство выдало мне премию – 10 рублей. И я могу сказать, что 10 рублей за спасение 14 человеческих жизней – моя единственная награда, вне зависимости от государства, в котором живу (улыбается).

– Больше наград у вас нет?

– Нет, конечно. У нас нейтралитет: государство делает вид, что меня не существует.

– 14 детей вы спасли, а сколько погибло?

– Пять. Четверо сразу, на месте, один умер в машине скорой помощи. А все, кого дотащили до больницы, выжили.

– ...да, тогда приезжали токсикологи из Москвы, специалисты из КГБ... Детей привозили, они были синего цвета, мы не знали, что с ними, как их фамилии, зеленкой писали на животах номера, а потом заводили истории болезни: 1, 2, 3... И кагэбисты привозили в наручниках нянечек из детского сада, которые опознавали этих детей. Ой, Дима, поехали дальше!

- Своим внукам помогаете сами или кого-то зовете?

– Нет-нет. Во-первых, мне повезло и у моих внуков совершенно адекватные родители, которые, как это ни удивительно: а) читали Комаровского; б) смотрели программы Комаровского. Ну, у них еще бонус есть: они могут позвонить Комаровскому и посоветоваться. Конечно, мы стараемся обходиться без помощи докторов со стороны. Пока удается. Люди продолжают умирать от кори – два-три человека в неделю! А мы с вами обсуждаем, надо вакцинировать или нет. Это позорище!

– Вакцинацию детям проходить можно?

– Это не дискутируемый вопрос: надо! Прививать детей нужно. Наша задача – родителей, государства – обеспечить детей качественными вакцинами, контролировать состояние здоровья, обучить родителей адекватным действиям до и после вакцинации, все! Обсуждение темы вакцинации лежит за пределами мирового интеллекта. Давным-давно известно, что это надо делать, другой вопрос в том, что опошлить можно все что угодно. Беда ведь в том, что каждый день в стране корью заболевают десятки детей и взрослых, люди продолжают умирать – два-три человека в неделю иногда, в ХХІ веке! А мы с вами обсуждаем, надо вакцинировать или нет. Это позорище! Что действительно надо обсуждать: а где мы взяли вакцину, какая она, где хранится, а что произойдет с нею, если отключат свет... Но обсуждать саму тему – все равно что спорить о том, пристегиваться ремнями безопасности в машине или нет. Да, пристегиваться!

– Премьер-министр Гройсман на заседании правительства недавно анонсировал так называемые бэби-боксы...

– ...крутая штука!..

– ...это хорошо?

– Вот об этом – поподробнее. По поводу бэби-боксов я страшный эксперт. Почему? Потому что сама их идея – это финская так называемая материнская коробка. С 1937 года каждый ребенок в Финляндии после рождения получает огромную коробку со всяким содержимым. Я там был, снимал на эту тему и потому искренне советовал бы людям, которые будут сейчас заниматься бэби-боксами, заскочить на сайт к доктору Комаровскому за бесплатными рекомендациями, посмотреть видео... – ...и содержимое коробки... – ...да, что там находится. И вот тут начинается самое интересное. Я глубоко убежден в том, что в нашей стране собрать содержимое коробки в рамках тех пяти тысяч гривен, что мы выделяем, без откатов, без коррупции, честно – совершенно невозможно. Поэтому предупреждаю: как только первая коробка появится в руках у кого-то, я сниму и покажу обзор. И если вы, заразы, туда засунете что-нибудь ненужное или будет хотя бы один пункт явно дороже, чем надо...

– ...будет-будет...

– ...об этом узнает каждый журналист страны! Хочу обратиться сейчас ко всем, в том числе к премьер-министру, может быть, он нас слышит. Идея шикарная: не надо ее дискредитировать. Мое предложение простое, понятное, практически исключающее коррупцию. Выглядит оно следующим образом: правительство договаривается с любым или двумя–четырьмя интернет-магазинами, в которых появляется раздел "бэби-бокс". В этом разделе значатся товары – любые, которые мы разрешим. То есть и системы детской безопасности, и все что угодно. Но есть одно важнейшее условие – то, которое соблюдают финны. Это могут быть только отечественные товары, произведенные на территории Украины. Никаких других!

– А у нас есть соответствующие?

– Разумеется! Более того, если, например, у нас не производятся хорошие молокоотсосы, так это будет прекрасным поводом поставить здесь цех, где их будут выпускать. После семи месяцев беременности каждая женщина получит карточку с пятью тысячами гривен (в банке уполномоченном), которые она сможет потратить на все, что ей надо. Допустим, ей понадобилась коляска за 10 тысяч гривен, значит, она может заплатить эти пять и еще пять добавить из своего кармана. Таким образом мы полностью нейтрализуем коррупцию, и было бы вообще здорово, если бы на товары для бэби-бокса государство сняло НДС и сказало: "Вот, ребята, покупайте!". Но тут украсть сложнее (улыбается). Короче, вот вам идея, додумывайте, озвучивайте, мое дело предложить.

– То есть у нас достаточное количество фирм, которые выпускают это все?

– Да у нас все, повторяю, есть! Понимаете, что еще очень важно? Отношение к бэби-боксам во всех странах разное. Можно дать людям по принципу: "На тобі, небоже, що мені негоже". Но коробка ведь может наводить людей на мысли: зачем это все, что тут лежит? Приведу пример. После того как в медицине возникло огромное количество работ о том, что маленький ребенок не должен спать в одной кровати со взрослыми, финны стали делать коробку такой плотной и большой, чтобы ее можно было использовать как кроватку...

– ...вот ведь сволочи!..

– ...(улыбается) то есть наполнение бэби-бокса может подсказывать людям правильные вещи. Если, допустим, в коробке лежит гигрометр, то родители задумаются: а что это и почему так важно. Или же если там блокиратор, который помешает ребенку окно открыть, опять-таки, они задумаются: а для чего это туда положили? Но чтобы всем этим заниматься, нужны эксперты, которые думают о детях, а не пытаются на детях лишний раз заработать. Поэтому самое надежное, еще раз скажу: уполномоченный банк, уполномоченный интернет-магазин, каждый видит, сколько это стоит, и каждый может купить то, что ему надо.

– Да вы, доктор, мечтатель!

– Почему мечтатель? Я говорю совершенно реальные вещи, абсолютно простые, понятные..

– ...а откаты?

– Ненавижу! Дима, поехали дальше...

Министр здравоохранения в Украине – это официально назначенный правительством и международными организациями козел отпущения или, в нашей ситуации, коза отпущения

– Вы сказали, что в Украине много фирм хороших, которые производят товары для детей, для здравоохранения... В мире же столько выставок проходит, они участвуют в этих выставках?

– (Смеется). Про выставки – отдельная песня и отдельная история, потрясающая, я вам сейчас расскажу! В октябре прошлого года я был в Кельне: там проходила огромная, чуть ли не самая крупная в мире, выставка детских товаров. Что меня потрясло? Представьте: площадь величиной чуть ли не со стадион, в трех уровнях, и все это – товары для детей! Но что больше всего меня поразило – то, что я совершенно спокойно гуляю по этой выставке, меня там никто не знает. Когда я случайно попал на Женевский автосалон, со всех сторон были крики: "До-о-октор, идите к нам! Давайте сфотографируемся возле этого "мерседеса", сделаем селфи, и так далее". То есть на Женевском автосалоне русскоязычный или украиноязычный – каждый второй. На выставке детских товаров наших практически нет. Это вообще за пределами наших интересов. Одна фирма из Украины была, и шесть или семь – из России. Наши были великолепны, такие крутые коляски продавали! – Да? – Мне страшно понравились! И вот еще что интересно: я ожидал, что в основном там будут детские игрушки, но их там практически не было. Треть выставки, Дима, – это товары детской безопасности. Чуть ли не на каждом втором стенде представлены системы, блокирующие выпадение детей из окон. Я сначала не понял, почему, но когда погрузился в статистику... Вот если бы вы со мной погрузились, у вас бы волосы, которых нет, дыбом встали!

– Удручающе, да?

– Каждый день в Украине несколько детей выпадают из окон. И погибают! При этом элементарный блокиратор стоит сущие копейки. Я уже хочу, чтобы у нас в Украине было так: вы родили ребенка? У вас есть система детской безопасности? К вам должен зайти уполномоченный человек из мэрии, убедиться, что на окнах стоят блокираторы, и заставить их установить, если у вас на это ума на хватает. А все эти штуки, которые нужны для путешествий с детьми? На Западе никто представить себе не может, чтобы ребенок сел на велосипед без шлема, наколенников, налокотников и так далее: мы не так много рожаем, чтобы рисковать здоровьем тех, кого мы сделали!

– Каким должен быть в Украине министр здравоохранения?

– В нынешней? Родственником министра внутренних дел. И жаловаться ему на то, что его указания не выполняются. Министр здравоохранения в Украине – это официально назначенный правительством и международными организациями козел отпущения или, в нашей ситуации, коза отпущения. Потому что денег нет, законов нет, порядка нет, а вот эти люди всегда будут виноваты. Ошибок они много совершают, но сделать ничего не могут. Когда на закон все плюют, когда воруют у детей и инвалидов, каким может быть министр здравоохранения? Только Господом Богом...

– "Коза отпущения" наша – хороший министр?

– Она делает то, чего ни один министр до нее не делал...

– ...вот так даже?...

– ...да. Она – первый министр, который признал, что никакой украинской медицины нет, что национальная медицина – это полный бред и позор, что медицина есть научная, поэтому не надо выделываться и идти каким-то отдельным нашим путем...

– ...то есть схема одна?

– По большому счету, да. Во всем мире. Другое дело, что министр совершенно не понимает, как мыслит наш участковый врач, как мы получаем образование, как повышаем квалификацию... Что у нас можно стать крутым врачом, обгаживая коллег, а не работая лучше, что у нас тот врач замечательный, который умеет вовремя продать место в палате, понимаете? А министр от этого далека, это за пределами ее мировоззрения, поэтому на самом деле она была бы крутым советником по цивилизованной медицине. Когда вы спросили о том, какой она министр, я вспомнил одну ситуацию из жизни. Приехал я на рыбалку, а там, значит, залив такой на Днепре, и квадратно-гнездовым способом он весь в сетях. И тут появляется мужик, который начинает эти сети снимать. Мы сразу: "Что ж ты, сволочь, делаешь?!" А он: "Чего орете? У меня кум – начальник РОВД!" Вот кто бы ни стал министром из наших, у него будет кум, будет брат, будет сват. Кто-то попросит: "Ну, мне-то можно украсть..." А у этой вроде как некому попросить. Или те, кому можно, не в нашей стране, поэтому их не видно. Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com Пока не перестанем врать и красть, будет, как у нас. Это национальная идеология уже, что бы вы мне ни говорили – Сегодня хорошие врачи и медсестры массово уезжают в Польшу. Что сделать, чтобы они не разъезжались?

– Прежде всего, любой ценой перераспределить деньги и сделать так, чтобы они зарабатывали столько, сколько в Польше.

– Это возможно?

– Господи, да если посмотреть, на что мы вообще тратим деньги, то очень даже возможно! Врачи и медсестры не так много едят, как вам кажется. По сравнению с тем, какие зарплаты у некоторых людей в Минтрансе, у тех, кто нефтью и газом торгует...

– ...зависть – плохое чувство...

– Конечно, плохое. Хорошо, хоть не злорадство, Димочка!

– Я видел в Грузии, в обычной тбилисской больнице, хирургов, которые получают 10, 15 и даже 20 тысяч долларов в месяц – белой зарплаты. Вы в это верите?

– Абсолютно верю, более того, мы немножко с вами не понимаем, как должен работать настоящий хирург. Не может быть хирурга, который оперирует два раза в неделю. Хирург – это штучный товар! Если ты классный хирург, ты пашешь с утра до ночи...

– ...и получаешь процент от каждой операции...

– ...смотрите, если хирурги будут работать в таком режиме, их станет в два раза меньше, во-первых. Во-вторых, если мы будем делать операции, которые можно провести эндоскопически, именно таким путем, никто не станет делать разрезы. Если все будет организовано по-человечески, то меньшее количество хирургов за ту же единицу времени сможет сделать больше, результаты будут лучше – все возможно, никаких проблем! Главное, чтобы сюда пришла порядочность. Пока не перестанем врать и красть, будет, как у нас. Это национальная идеология уже, что бы вы мне ни говорили.

– А какая должна быть национальная идеология?

– Она должна быть не национальной – прежде всего. То есть не связанной с национальностью. На сегодня это порядок, семья, здоровье, страна – прежде всего... – ...образование, наверное... – ...мне кажется, мы уже с вами эту тему обсуждали: на самом деле национальная идеология – это идеология детства. Если все, кто рядом с детьми, будут счастливыми, если цель страны – обеспечить детям счастливое настоящее... Любое слово о счастливом будущем для детей – это бандитизм и воровство, детям должно быть хорошо сейчас, а значит, должно быть хорошо их родителям. Нельзя создать счастливую семью в условиях войны, безнадеги, тотального вранья и воровства на всех этажах государственной власти. Поэтому ситуация крайне тяжелая, и у нас, по-моему, осталась последняя попытка реанимации.

– Скажите, доктор, по ощущениям в Украине становится лучше или хуже?

– В Украине все стремительно ухудшается. И удивляет, почему наша общественность и активисты этого не понимают. Я этого не догоняю. Когда людям говорят: "Ребята, корь, умирают дети" – начинается какая-то суета, 10 процентов привились, остальные снова сидят и ждут, пока им по голове не трахнет. Людям ясно дают понять: это опасность. А они: "Ну и что?" Или это отсутствие интеллекта, или отсутствие веры во все. Вот это самое страшное, понимаете? И мы начали уже врать, когда дело касается смерти...

– ...то есть вы пессимист, доктор?

– Я? Наверное. Но вы же знаете: пессимист – это хорошо информированный оптимист. Я хорошо информированный оптимист (улыбается).

– Лучше будет?

– Не очень верится. Если будет лучше, это будет...

– ...не нам, да?

– Нет, это сразу не годится: или лучше будет нам, или страны просто не будет. Будет филиал. Вы знаете всех олигархов Украины. Принесите от них заявление на мое имя, что они молча будут делать то, что я скажу, и тогда я пойду в президенты

– Какой человек должен стать президентом Украины и нужен ли вообще Украине президент?

– Я видел много статистики, подтверждающей, что успешная страна – это парламентская страна, но, с моей точки зрения, в условиях, когда в стране необходимо навести порядок, жизненно необходима жесткая вертикаль власти. Сегодня нам нужен президент, который приведет страну в парламентскую республику.

– Какие качества должны у него быть?

– Самое главное качество – это честность, а честность – это антипод популизма. Нужно, чтобы общество, или элита нации, или журналисты составили некую анкету, в которой были бы ключевые вопросы. Ну, типа: "Украина – светское государство или православная страна?". Потому что у нас президент, судя по всему, пытается научить народ, как выбирать посредников между людьми и Боженькой. Какое вообще дело до этого президенту? Украина – мононациональное государство или все-таки мультинациональная страна, многокультурная и так далее? Это страна, где языки бывают правильные и неправильные, или все-таки это не так? Украина – это страна, где земля, как во всем мире, продается и покупается? Украина – это страна, где государство лезет в каждую дырку затычкой и учит нас жить? Украина – это страна, где законы дебильные и не выполняются никем, а за право нарушить закон можно заплатить деньги – и тебе это разрешат? У нас контрактная армия или нет? Мы идем в новый военный блок или соблюдаем нейтралитет? Я хочу, чтобы у нас был такой список, чтобы пришел человек и честно мне сказал, чтобы не выделывался, а просто признался: "Я хочу построить мононациональное православное государство, которое будет членом НАТО. В котором будет один язык, одна религия, остальные – недолюди". А я, например, хочу светское президентское государство с тремя государственными языками. У него такие взгляды, у меня другие, мы можем спорить, но это честная дискуссия. Поэтому, еще раз скажу, я хотел бы видеть будущего президента или кандидата, который перестанет говорить лозунгами и обсуждать темы нового лечения, нового курса и так далее, а скажет очень конкретно простые вещи: каким способом он прекратит ложь и воровство. Вот начните с этого – механизма, как перестать воровать. Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com – Скоро президентские выборы, до них осталась ерунда сущая. Мы видим картинку, кандидатов в президенты, и ситуация довольно безрадостная...

– ...согласен...

– ...хотя в последнее время появляются светлые пятна. Заявил Роман Безсмертный, что он идет в президенты, – интересно. Заявил Игорь Смешко, которого я безмерно уважаю, что тоже идет, – интересно. Вот если бы у меня спросили, я сказал бы, что такой, как вы...

– ...угу, спасибо...

– ...детский врач, без компромата, кристально честный, сражающийся за свою профессию и за право в ней находиться, человек, который помог сотням тысяч детей, который понимает, что лучше мир, чем война, правда? – ...да... – ...человек с вашими моральными качествами. Да я бы сам вас поддерживал и за вас агитировал! Вы пошли бы в президенты или нет?

– Нет.

– Почему?

– После того как я стал довольно известным человеком, ко мне многие политики обращались. Но ни один из них не спросил: "Доктор, как нам это реформировать?" Первое, чего они хотели: "Будьте рядом с нами! Выбирайте любой номер в списке". И второе: "Если вы не с нами, мы вам заплатим любые деньги, только пообещайте, что вы больше ни с кем не будете". Понимаете? Наша политическая элита живет по другим законам, с другим мировоззрением. Какое мне там место? Вы знаете всех олигархов Украины, насколько мне известно. Принесите от них заявление на мое имя, что они молча будут делать то, что я скажу, и тогда я пойду в президенты. На дебатах я переговорю любого политика Украины, а выйдя во второй тур, выиграю непременно – Хорошо. Вам уже не 20 и не 30 лет, вы кое-что видели, пожили, различаете, где добро, где зло, где базовые общечеловеческие ценности. Вы не можете не понимать, что страна гибнет...

– ...да...

– ...и не можете не понимать, что если вы сегодня скажете, что идете в президенты, вы реально можете стать главой государства. У вас нет чувства долга по отношению к Украине – это сделать?

– Дима, а как же чувство долга перед окружающими тебя? Перед женой, перед детьми? У нас нет законов: сегодня я заявлю, что иду в президенты, а завтра у моего ребенка найдут наркотики. А про мою жену начнут писать гадости. Вы считаете, я имею право ими рисковать? Послушайте, в этом-то вся и беда: когда ты не хочешь врать и воровать, когда у тебя есть принципы, тебя будут каждый день размазывать и превращать в дерьмо...

– ...это правда...

– ...мне это не интересно. Вдумайтесь – и вы, и те, кто считает, что Комаровский – это шоумен и так далее: я впервые выехал за пределы Украины, когда мне было 46 лет. В 17 лет я впервые зашел в операционную. И с 17 до 46 все, что я видел, – это 15 походов на байдарке. И с детьми за грибами. И с друзьями на рыбалку. Я пахал, ночевал в операционных, сидел в библиотеках, понимаете? У меня на руках умирали дети, я открывал дверь и говорил: "Ваш ребенок умер". Уже сейчас куча мерзавцев и негодяев, которые боятся, как бы я куда-то не пошел, эпизодически организуют против меня информационные кампании. На хрена мне это надо, какие мотивы у меня могут быть? Тем более, я прекрасно знаю, что на дебатах переговорю любого политика Украины...

– ...разумеется...

–…а выйдя во второй тур, у любого выиграю непременно. Я не имею права рисковать жизнями близких. В нашей стране свободно ходят по улице убийцы, и мы все знаем, что это убийцы. Депутат может ударить человека в прямом эфире – и остаться после этого депутатом. По телевизору показывают депутата, который вставляет 15 карточек для голосования и остается при этом народным избранником! А нам рассказывают про честь, совесть, национальное достоинство, о том, что мы в какую-то Европу идем... В какую Европу? Ваша Европа под забором! Вы уже само слово "Европа" дискредитировали! И что самое страшное: ведь это же мы, жители этой страны, все это сами, своими руками, навыбирали, понимаете?

– Конечно.

– А почему навыбирали? Потому что они говорили то, что люди хотели услышать. Люди выбирают не мозгами. Их зомбируют с помощью телевидения, и после этого они идут выбирать. Я не могу зомбировать, я могу честно объяснить: что будет, как будет, что надо. Я могу посоветовать, пообещать, что рядом со мной не будет мерзавцев, потому что у меня от них судороги начинаются, понимаете? Поэтому пока что я и государство украинское – на разных полюсах. Но если мы начнем строить нормальное государство, я готов помогать, и у меня для этого есть приличные медийные возможности. По крайней мере, каждую третью женщину Украины я смогу уговорить и пальцем ей показать, за кого голосовать...

– ...а то и каждую вторую...

– ...да-да. (Улыбается).

– За кого из тех, кто заявил о своих президентских амбициях, вы бы проголосовали?

– Дима, если я сейчас выделю одного человека из списка, против него развернется кампания, поэтому нет, фамилию называть не буду. Скажу во втором туре! Первое, что сделал бы, став президентом, – поехал бы с Путиным на рыбалку. И я убежден, что назавтра война на Донбассе закончилась бы без всяких ООН, миротворцев и так далее.

– Если бы президентом стали вы, вы бы с Путиным договорились?

– На эти темы очень сложно разговаривать, вне всякого сомнения. Тем не менее я глубоко убежден, что на сегодняшний день война и все это выяснение взаимоотношений – за пределами геополитики. В наших странах – Украине, России, Беларуси – набившие друг другу морду мужики традиционно договаривались за бутылкой водки. И это всегда было проще, чем война. Я представляю, сколько на меня уже может вылиться дерьма, но я глубоко убежден в том, что первое, что бы я сделал, – поехал бы с Путиным на рыбалку. И я столь же глубоко убежден, что назавтра война на Донбассе закончилась бы без всяких ООН, миротворцев и так далее.

– Вы бы удавили Путина на рыбалке?

– Это будут наши с ним проблемы.

– Скажите, пожалуйста, каковы человеческие резервы, сколько человек может жить?

– С современной медициной, при своевременном обследовании, коррекции – 85–90 лет. Это нормально, мы все обязаны столько жить. Но для этого нам надо выкинуть телевизоры, информационное поле поменять (улыбается). – В 21 год вы пережили клиническую смерть...

– ...Господи, Дима, где вы всего этого набрали?!

– Что это было?

– Меня в отделении реанимации трахнуло током. Там была кварцевая лампа, которую замкнуло на корпус, я ее взял двумя руками, меня убило током, и когда я падал, руки не разжимались, лампа упала на меня и выдернулась из розетки, что меня и спасло. Поскольку это произошло в реанимации, сразу набежали люди, пару раз качнули, сердце завелось – и меня отправили дальше работать, в тот же день я уже ставил капельницы и так далее. А когда я пришел домой, моя жена, которая недавно по судмедэкспертизе изучала убиение током, обнаружила обугленный палец (вход тока) и пятно на лопатке (выход) и сказала: "Тебя что, током убило?" Я говорю: "Ты моя отличница!" (Смеется).

– Вы что-то видели во время клинической смерти?

– Дима, меня так быстро реанимировали, что я не помню. Какая, к дьяволу, толерантность в стране, где женщины мучаются, где ни одной детской палаты с кондиционером нет и ни одного кабинета главврача без кондиционера тоже нет?

– Сегодня в Киеве прошел гей-парад...

– ...угу...

– ...а вы несколько лет назад были признаны самым красивым мужчиной Украины. У вас не было желания возглавить колонну на гей-параде?

– (Смеется). Вспоминаю историю о том, как меня заманили в эту организацию, которая раздает дипломы самых красивых... Кстати, у нас все потенциальные кандидаты в президенты через это прошли: Вова Зеленский был самым красивым, Савик Шустер... В нашей стране специфическое представление о самых красивых, но я вам хочу сказать другое. После того как я стал самым красивым, мы поехали с друзьями на рыбалку. У меня есть три близких друга, такая двухкомнатная палатка на четверых... И вот представьте: ночь, мы легли спать, тишина... И в этой тишине звучит голос моего друга Константина: "Мог ли я когда-нибудь мечтать о том, что буду спать с самым красивым мужчиной Украины?" И мы проснулись и по этому поводу выпили водки! Не могу я возглавить такой парад, и сейчас объясню, почему...

– ...да не весь парад, колонну хотя бы...

– ...я честно вам скажу, что мне это активно не нравится...

– ...гей-парады?..

– ...ну, во-первых, это не гей-парад, а некая показательная акция, демонстрирующая, что у нас, мол, страшная толерантность. Я хочу, чтобы меня сейчас услышали. Вот смотрите, ребята. Давайте уберем за скобки ориентацию и прочее. Именно сейчас, в эту минуту, в эту летнюю жару в украинской больнице, в палате площадью 12 квадратных метров, лежат шесть матерей и шестеро детей. И никаких кондиционеров. И окна заколочены, потому что дети могут их открыть и выпасть. И в этом геноциде мы рассуждаем о толерантности? Здоровенные мужики ходят колоннами с факелами в защиту языка, ориентации и всего остального. Послушайте меня, мужчина начинается с того, что он защищает женщин и детей. Вне зависимости от их национальности и того, на каком языке они разговаривают. Какая, к дьяволу, толерантность в стране, где женщины мучаются, где ни одной детской палаты с кондиционером нет и ни одного кабинета главврача без кондиционера тоже нет? Так что же вы за сволочи такие? Что это за мужчины, которым нагадили на голову и которым совершенно плевать на это, плевать на детей и женщин? Я смотрю на эти колонны и думаю: "У вас что, девочек ваших нету?" Пускай мужики укладываются с детьми в больницу, пусть увидят, что в коридорах этих творится, в районных больницах, когда прием идет! Когда рядом с отделением реанимации стул не поставят, чтобы мать плакала хотя бы сидя, а не падала на пол! Врач выходит и говорит: "Ваш ребенок умер", а ей даже сесть некуда в этот момент! А есть у нас ставка психолога, который с этой мамой будет работать? Скажите, пожалуйста, это что, не толерантность? За эти права людей не надо бороться? У нас есть, например, право достойно умереть, без боли? Почему международным организациям на это наплевать? Вместо "наплевать" другое слово употребить хочется... Поэтому я не верю во все эти акции. И, знаете, сегодня, кстати, самый замечательный праздник, который предлагали утвердить, но так и не утвердили в Украине, – День отца. Выдающийся праздник! И я уверен, что счастье будет тогда, когда на лекцию доктора Комаровского придет 50 процентов мужиков, 50 процентов женщин.

– А пока одни женщины ходят?

– Нет, в Украине – процентов 15 мужчин. Но когда я прихожу на лекцию в Хельсинки, там 500 человек в зале, 250 из них мужики, остальные дети, я понимаю: у этой страны есть будущее! И я хочу сказать, что международные организации могли бы найти другой день, кроме Дня отца и Дня медицинского работника, чтобы провести свой парад. И еще хочу попросить: посчитайте, во сколько государству Украина обошелся сегодняшний праздник толерантности в Киеве и сколько кондиционеров в детских больницах на эти деньги мы могли бы поставить. И напишите большими буквами: парад = 500 нормальных палат с ремонтом и кондиционерами, с умывальником и унитазом нормальным. И биде хотя бы одно нужно – в отделении, где лежит 50 женщин. Подумайте об этом, где ваша толерантность, вашу мать?! Самое мерзкое, что есть сейчас в Украине, – это агрессия кругом: в телевизоре, на улице, где угодно! И модель агрессии показывают высшие государственные чиновники

– Как вы относитесь к легализации легких наркотиков?

– В медицинских целях – вообще завтра!

– Да?!

– Если речь идет о конопле, о марихуане. Остальное – за пределами. В медицинских целях – однозначно, а по праздникам можно и... Знаете, что меня потрясло? Я в этом году в Голландии встречал день короля, когда клубы марихуаны носятся над всеми Утрехтами и Амстердамами. И что я там заметил? Полное отсутствие агрессии. А самое мерзкое, что есть сейчас в Украине, – это агрессия кругом: в телевизоре, на улице, где угодно! И модель агрессии показывают высшие государственные чиновники.

– Я не сомневаюсь, что вы материалист, потому что столько увидеть и пережить... Но спрошу: в Бога вы верите?

– Ну, не в виде доброго дедушки, который сидит на облаке и размахивает ногами.

– А в виде чего?

– В виде того, что мы не можем пощупать руками, – наверняка да. Но я абсолютно не религиозный человек, хотя считаю, что основы разных религий должен знать каждый уважающий себя человек, потому что это ключевой стержень культуры, морали, на котором держится все сейчас.

– У вас сумасшедшая популярность: я видел ее и знаю, о чем говорю. Сколько у вас подписчиков в соцсетях? – 970 тысяч в Facebook, 700 тысяч в You-Tube, почти три миллиона в Instagram...

– Три миллиона?

– 700 тысяч – во "ВКонтакте" запрещенном, половина из которых наши, из Украины. – Фантастика! – Ну, общее количество – около шести миллионов. В барселонском туалете сзади стучат по плечу и говорят: "Доктор, когда вы закончите, можно, мы с вами сфотографируемся?

– Скажите, а какие самые яркие проявления народной любви к вам бывают? Я знаю, у вас в Барселоне случай был интересный – может, расскажете о нем?

– Да я уже рассказывал (смеется), это история в барселонском туалете, когда тебе сзади стучат по плечу и говорят: "Доктор, когда вы закончите, можно, мы с вами сфотографируемся?" Проехали.

– А что за история с наложением рук в Бишкеке?

– Там кто-то распустил слух, что если Комаровский подержится за живот беременной, то роды легкими будут. Набежала куча беременных, мол, доктор, возьмитесь за живот. Ну, я брался...

– У вас, я смотрю, география всеобъемлющая. Где вы бываете, где проводите публичные выступления?

– Если взять последние полгода: Кишинев, Минск, Баку, Ташкент, Астана, Алма-Ата, Киев, Запорожье, Одесса.

– Где лучше всего принимают? Восторженнее всего?

– Вопрос даже не в восторженности, а в том, где люди хотят учиться, где они понимают, что без этого им сложно. Понимают, что ты не продаешь им таблетки, а пытаешься помочь советом. Я не вижу какой-то принципиальной разницы между публикой. Я вижу, что в той же Киргизии это чуть ли не единственный шанс поговорить с детским врачом. Безумно мне понравился теплый, классный, просто замечательный Ташкент. Хорошо было в Баку, я дважды был в Кишиневе. Уровень жизни там ниже даже, по большому счету, чем в Киеве, но на встречу с Комаровским приходит 800 человек, которые покупают билеты, а в Киеве, где билеты в два раза дешевле, приходит 250 человек. И мне хочется сказать им: "Ребята, да вам это не надо". А вы хотите, чтобы я был президентом, понимаете? (Улыбается). Это не надо никому. Надо, чтобы вам морочили голову, обещали золотые горы, рассказывали, как всех победят, как Украина будет законодателем мод в автомобилестроении, да и вообще, мы родина слонов. Позорище!

– Ваше хобби – рыбалка. Какой самый большой улов был?

– Когда-то ловили в Норвегии треску, там такой трюм был, в катере, и мы туда сбрасывали эту рыбу... В Норвегии можно ловить, сколько хочешь. Там есть заводики, ты можешь им отдать, что тебе не надо, никаких проблем. И мы ловили и сбрасывали в трюм столько, что в один прекрасный момент выскочил товарищ, который зашел в капитанскую рубку, с криком: "Ребята, мы уже ниже ватерлинии!" (Смеется). Так что хочешь отвести душу на рыбалке – езжай в Норвегию ловить треску. Это замечательно! Государство пытается сделать так, чтобы в стране не было людей. Чтобы остались только они и недра, и вот тогда будет им счастье, мерзавцам

– Ну рыбалка – наверное, здорово, но ведь есть и свои минусы: мошкара, комары... Как вы с этим справляетесь?

– Дима, мы справляемся с помощью нормальной одежды, есть такая штука, как репелленты, по поводу комаров и мошек можно, наверное, отдельную программу снимать: у меня огромный опыт. Есть история, которую я никогда не рассказывал, но ладно, поднимем настроение. У меня есть друг, который на рыбалке пошел по нужде, и в процессе его за копулятивный орган укусил какой-то паучок. Все было нормально, но вдруг я слышу: "Боже, что это?" Орган распух до невероятных размеров, все этому товарищу кричат: "Слушай, фотографируй быстрее, отправляй жене фото!" Короче, мазали специальным кремом, все прошло. Так что с комарами бывает по-разному. – Я пришел в восторг, когда увидел, какие прекрасные фотографии вы делаете и какие видеосъемки. Талантливый человек талантлив во всем?

– Это не ко мне, Димочка. Для меня это способ выжить и отдохнуть. Взять фотоаппарат, бродить по незнакомым местам, по городам... По городам, правда, все труднее и труднее, потому что все туристические центры – это люди, которые меня знают. "Школу доктора Комаровского" покупают 14 стран, кроме Украины, как вам известно, поэтому жизнь прекрасна (улыбается).

– И дергают везде?

– Да. Но если я, например, приезжаю в Голландию, то самое красивое для меня – тюльпаны в конце апреля – начале мая, я много наснимал...

– ...я видел...

– …да, я много наснимал с квадрокоптера... Наши, кстати, идиоты приняли очередной закон – про то, как надо летать на квадрокоптере...

– ...это чтобы особняки не снимали...

– ...наверное. Но мне почему-то кажется, что законы в странах принимаются ради людей, а мы страна, где государство изначально противопоставляет себя людям, понимаете? Государство – наш враг. Есть наша любимая Родина, Украина, мы здесь живем, мы любим ее мультиязычность, мультикультурность, природу прекрасную... У нас ведь поля не хуже, поверьте...

– ...я видел съемки ваши в Полтавской области – это фантастика!...

– ...и в Харьковской! Это места, где на туризме Украина может подняться. Но у меня такое впечатление, что государство просто пытается нас отсюда выжить, сделать так, чтобы в стране не было людей. Чтобы остались только они и недра, и вот тогда будет им счастье, мерзавцам.

– Я недавно слышал, как вы читаете стихи. Может, и мне что-то прочтете?

– Понимаете, Дима, я вам честно скажу, что к лирике не готов: беседа наша приобрела печальный характер...

– ...что-то веселое, может?..

– ...угу, с этими парадами вашими...

"А ежик выйдет?" – с дрожью в горле

Подавленно спросил Олег.

"Не знаю. Случай уникальный", 

– седой проктолог говорит.

– Это вам парад навеял?

– Это про нашу страну...

– Евгений Олегович, спасибо вам большое за интервью. Я вас люблю. И если вы однажды, презрев опасность, скажете: "Я иду в президенты", отдам за вас свой голос, пойду на выборы, хотя зарекся туда ходить. И всех друзей приведу. Напоследок задам философский вопрос: вы счастливый человек, скажите?

– Честно скажу: нет. Самое страшное для мужчины – понимать, что ты реализуешься на 10% своих возможностей. Что никто не хочет встать рядом, помочь. Что ты кричишь в пустоту. Предупреждаешь людей о реальной опасности для их детей, а они считают, что ты шоумен и пытаешься на этом заработать. Если живешь в атмосфере злорадства, неверия, отсутствия морали, нельзя быть счастливым. Можно просто создавать маленькие островки счастья, добра и мира: друзья, рыбалка, фотографии... И очень сложно держаться и подавлять в себе ощущение ненависти к людям, которые мешают нам жить. Казалось бы, где врач, а где ненависть, но когда я смотрю, что они делают с нами и как мы ухитряемся продолжать им верить... Вы знаете, больно. Можно 30 секунд? 27 лет назад мы начали играть в какую-то игру стандартную. Выбрали масть – пиковую. Попробовали двух валетов, двух королей, одного туза. Осталось даму попробовать – для полного счастья. Но мы можем пики поменять? На черви, на трефы, изменить правила игры? На это хватит ума? Догадаться, что мы играем не в ту игру краплеными картами. Нельзя не менять козырь 27 лет! Люди, думайте! Ну сколько можно?..

Источник: gordonua.com