В преддверии Дня работников радио, телевидения и связи, который отмечается 16 ноября, мы поговорили с Игорем о его столичной карьере.

Голос сборной

— Игорь, как ты оказался пресс-секретарем сборной?

— Однажды мне позвонил Григорий Суркис и спросил: кто пишет тексты для программы «Штрафной удар», которую я тогда делал? Я даже обиделся за такой вопрос, потому что всегда пишу себе тексты сам, читать чужие мне сложно. Ну, тогда Суркис спрашивает, как я смотрю, чтобы поработать пресс-секретарем национальной сборной. Я ответил, что готов, но свое согласие должен дать главный тренер — Олег Блохин. Тот согласился, и я отработал пресс-секретарем национальной сборной с 2004 по 2007 год.

— А почему так важно было согласие Блохина?

— Ну, Олег Владимирович человек с непростым характером. Мне не хотелось с ним конфликтовать. Потом мы сработались нормально. Я всегда ему говорил: если есть претензии, я готов сто-то исправлять. Мы, в принципе, остались друзьями. Хочу сказать, что Блохин, конечно, имел большой авторитет в команде. Большинство тренеров пытаются угадать настроение игроков, а Блохин был личностью, прививавшим свое видение игры.

— Как тебе было на Чемпионате Европы-2006?

— Это был ежедневный праздник. Кроме дня, когда проиграли Испании. Вся команда каждый вечер собиралась вместе, обсуждали игры, могли выпить по бокалу вина. Блохин к этому относился нормально, не запрещал.

— Самый звездный игрок нашей сборной — Андрей Шевченко. Какой он человек?

— Ну, я Андрея знаю давно, всегда следил за его карьерой. У него был резкий карьерный взлет, бешеный рост популярности, который повлиял на него. И у Андрея были случаи, когда он нетолерантно обращался с журналистами, избегал людей. Но после Италии он изменился. Да и звездам нужно оставлять простор для личной жизни. Куда бы сборная ни прилетала, в любом аэропорту Андрея сразу же окружали журналисты, болельщики, просто любопытные, иногда это были не совсем адекватные люди. И Андрею приходилось всякий раз держать дистанцию. Но в своей компании Шевченко вел себя нормально, никакой звездной болезни у него не было.

— С чем был связан твой уход с должности пресс-секретаря?

— Новый главный тренер Алексей Михайличенко решил сменить весь персонал в команде, и я вновь сосредоточился на телевидении.

Через тернии к звездам

— А как ты вообще попал на телевидение?

— Я рос и учился в Лебедине, увлекался спортом и где-то в классе восьмом решил, что хочу стать спортивным журналистом. Решил поступать в институт журналистики Киевского Национального университета. Поехал сдавать документы, и оказалось, что обязательно нужны публикации. Я в авральном порядке приехал в Сумы, у вас тогда была газета «Добрый день», которая и напечатала мои материалы. С ними и поступил, хоть конкурс был приличный — четыре человека на место.

— Не боялся, что парня из провинции просто не пропустят?

— Ну, мне надеяться не на кого было. Папа у меня водитель, мама работала в детсаду. К тому же я очень хотел поступить. А если чего-то действительно хочешь, то обязательно добьешься. Во всяком случае, в 1993-м еще можно было поступить без блата и денег. Я стал учиться. После первого курса проходил практику на Сумской ОГТРК, а после второго курса меня пригласили в программу «Вікна», которая потом стала выходить на СТБ. Сначала на практику, потом взяли в штат, доверили читать новости за кадром. Платили мне тогда 150 долларов, сумма казалась огромной. На СТБ я проработал почти пять лет. Потом перешел на УТ-1, а оттуда уже на ICTV, где работаю до сих пор.

— Ты не только делаешь спортивные программы, но и ведешь трансляции с соревнований. Были какие-то смешные ситуации в прямом эфире?

— Когда я пришел на ICTV, канал только создавался, резко рос, а начальная стадия тяжелее всего. Мои новости выходили тогда как раз после «Фактов», я уже начал говорить, как вдруг в студии погас свет. И получился мой силуэт на темном экране. Я продолжал говорить, а потом режиссер пустил заставку. Еще был случай на СТБ. Я вел новости, центральный выпуск. Вначале было длинное предложение, которое я должен был читать с суфлера. Но не проверил, работает ли он. И вот программа уже началась, и вдруг я вижу, что суфлер не включен. Начинаю жестикулировать, чтобы включили суфлер, но меня не понимают. Тогда в прямом эфире говорю: «Ничего не видно!». После этого суфлер включили, и я продолжил программу.