Петра — розовый город, внесенный в 1985 году в Список объектов всемирного культурного наследия ЮНЕСКО и признанный в 2007 году одним из новых семи чудес света, является, наверное, самой известной иорданской достопримечательностью.

В разгар туристического сезона за неделю Петру посещают до 10 тысяч человек. Украинских туристов в Иордании пока еще мало. В нашей группе было более тридцати россиян, семь русскоговорящих американцев и только два украинца.

Ущелье Сик — начало пути в другой мир

…О таинственной Петре знали издавна, но пустыня, горы и нелюбовь полудиких бедуинов- кочевников к чужакам на много столетий сделали ее недоступной для посторонних глаз. Город- призрак, город-легенда, город-тайна, он был обнаружен только в 1812 году, когда отважный швейцарский путешественник Иоганн Людвиг Бурхардт первым из европейцев смог увидеть загадочную столицу древнего Набатейского царства. История совсем в духе авантюрных романов: не найдя другого способа проникнуть в Петру, он представился бедуином под именем Ибрагим, для чего в совершенстве овладел языком и досконально изучил обычаи мусульман. А чтобы отвести подозрения, сказал, что долгие годы провел в Европе. Щедрость Бурхардта открыла ему путь к наскальным замкам-исполинам. Единственный путь, пролегающий через длинное и узкое ущелье Сик.

Там, где дорога сужается до трех метров, восьмидесятиметровые скалы почти закрывают небо и в ущелье царит сумрак. Камни вокруг и над головой, мелкая красная пыль под ногами — и лишь кое-где тянутся к небу деревья, каким-то чудом зацепившиеся корнями за трещины в скалах.
Говорят, некогда красная пыль служила бедуинским женщинам природной косметикой — ею они пользовались как румянами. Я провела тест: нанесла пыль-румяна на тыльную сторону ладони.
Действительно, выглядит очень красиво. Но вряд ли сегодня придет кому-то в голову наносить красную пыль из-под ног на лицо.

В незапамятные времена по теснине текла река, но древние инженеры отвели ее в новое русло и перегородили дамбами, которые не давали бурным потокам воды во время дождей заливать Сик.
За несколько столетий время и землетрясения разрушили дамбы, и в 60-е годы прошлого века в ущелье погибли французские туристы: укрыться от разбушевавшейся стихии на почти отвесных скалах они не смогли. Король Иордании немедленно восстановил дамбы, поэтому теперь опасности больше нет.

С одной стороны ущелья в скале вырублен древний водопровод, по которому в Петру поступала вода из долины. Кое-где можно увидеть остатки глиняных труб. Сохранилась и булыжная мостовая. Две тысячи лет назад ее топтали сандалии римских легионеров. В некоторых местах можно разглядеть колеи, выбитые в камне колесами повозок и римских колесниц.

Кстати, непобедимая армия Римской империи смогла взять Петру только после четвертой войны.
Да и то когда римские военачальники сообразили разрушить водопровод, обрекли жителей города на долгую и мучительную смерть: ведь природных источников и колодцев город не имел.
Горожане сдались на милость победителей. С этого момента набатейская империя трансформировалась в римскую провинцию.

Ветер, который приносит мелкий песок из пустыни, и вода причудливым образом высекли в каменных стенах ущелья громадные полости, напоминающие круглые чаши, и даже двух «слонов», чьи гигантские каменные изваяния встречают туристов по дороге в Петру. Но есть и творения рук человеческих — остатки каменного барельефа с изображением каравана верблюдов. Неумолимое время безжалостно «съело» верхнюю часть барельефа, но еще четко просматриваются силуэт человека в тунике и контуры брюха верблюда.

Испарились в веках арамейской истории и древний скульптор, и погонщики караванов, но их потомки до сих пор обитают в Петре и эксплуатируют древний город, считая его своей собственностью. Девять бедуинских семей (каждая семья — это 30–40 человек) давно обосновались в пещерах скального города и зарабатывают на жизнь торговлей сувенирами и «извозом» — ленивых туристов на лошадях и верблюдах доставляют через ущелье в Петру.
Правительство Иордании разрешило им развлекать туристов, но по совету ЮНЕСКО построило для бедуинских семей поселок, в который они переселяются только зимой, с наступлением холодов, когда поток туристов становится меньше.

Бедуинское портфолио

…За одним из поворотов ущелья меня ждало неожиданное счастье. Навстречу шел мужчина мечты — офицер иорданской армии в длинном, до пят, платье цвета хаки, опоясанный крест- накрест патронташем, набитым патронами к карабину, с серебряным кинжалом на поясе, длинной саблей на боку и красными аксельбантами. Молод и красив. Пройти мимо я никак не могла. Прошу сделать фото, он в ответ просит разрешения положить руку мне на плечо — расстаемся мы через пару минут, донельзя довольные друг другом. Правда, расстаться с другими женщинами-туристками ему пришлось не скоро: после моего дебютного фото с этим иорданским мачо они налетели на него как мухи на мед. Но я-то была первая!

Еще в 50-е годы каждый пятый житель Иордании был кочевником. Смуглые всадники в современных пиджаках, но в традиционных платках на голове с черным агалом (агал — свернутый в кольцо жгут, закрепляющий головной убор на месте) вызывают в памяти яркие кадры заключительного фильма знаменитой трилогии Стивена Спилберга «Индиана Джонс и последний крестовый поход», который снимался в Петре.

Фотографируясь с суровым бедуином, смотревшим на туристов с высоты своего громадного верблюда, я захотела взять мачо за руку. Сначала он сделал вид, что не понял моего английского.
Я настаивала. Тогда этот колоритный сын пустыни с неохотой протянул мне свою ладонь, но показал, что держаться я должна за натянутый на самые пальцы пиджак. Недостойна была я, христианка, коснуться руки правоверного мусульманина. А может быть, это ему нельзя притрагиваться к чужеземке.

Кстати, фотографировать арабских женщин без их разрешения считается оскорблением.
Беспардонность в этом российских вопросе туристов вызвала нешуточный гнев закутанных в черные платки арабок. А вот на дружелюбную улыбку они отвечают такой же дружелюбной и немного лукавой улыбкой. Иногда можно поймать быстрый любопытный взгляд в твою сторону.

Зато не отказалась позировать маленькая бедуинская девочка, сидящая на самом краю утеса.
Английский девчушка не понимала, но язык жестов понятен всем, на нем и объяснялись, когда мне нужно было найти хороший ракурс. Похоже, ребенок был рад стать герем моих фотоснимков. Глянув вниз с утеса, я ужаснулась, ведь девочка могла запросто соскользнуть с края каменного «языка», где она играла мелкими камушками. Но девчушка чувствовала себя уверенно. Да и ее мать, торгующая на тропинке сувенирами, не выказывала никакого волнения.
Выросшие в пещерах этих красных гор, бедуины ощущают себя частью этого странного, ни на что не похожего мира, уходящего корнями в глубокую древность.

Скальный город

Ущелье Сик — это врата в иной мир, иную эпоху, полную тайн и загадок. То ли случайно, то ли следуя гениальному замыслу, древние архитекторы высекли первый храм прямо напротив выхода из ущелья. Как писал Бурхардт, «его расположение и красота рассчитаны так, чтобы произвести потрясающее впечатление на путешественника». Надо сказать, им это удалось.
Сорокаметровый фасад, вырезанный в розовых скалах, известен под названием Аль-Хазне, что по-русски означает «Сокровищница». Мечта найти сокровища фараонов, якобы спрятанные в храме, сводила с ума не одного кладоискателя. Бедуины, уверенные, что клад спрятан в урне, венчающей верхний этаж, изрешетили ее ружейными пулями. Каменная урна не раскололась, и дождь из золотых монет так и не пролился.

Время безжалостно потрепало скульптурные украшения храма, но каменный шедевр на удивление хорошо сохранился, в том числе и благодаря смекалке древних мастеров: они предусмотрели водостоки по краям храма, чтобы дожди не разрушили его.

Одна из улиц города называется Фасадная. Следуя между раздвинутыми скалами, наблюдаешь картину, свойственную всему каменному массиву Петры: рваная кайма розовых гор вверху — вырезанные в скалах фасады внизу. Считается, что это гробницы, хотя истинное их назначение неизвестно, ведь за три тысячи лет своего существования Петру населяли разные народы. Если фасады поражают своей красотой и разнообразием форм, то гигантские каменные пустые пещеры внутри похожи на спальни великанов. Они, как и храмы, рукотворны, и в этом состоит их главная прелесть.

Прошлое розового города туманно. Мифы утверждают, что гигантские храмы — дело рук духов, джиннов, «шаятын» (похоже на слово «шайтан», верно?), или великанов, которым было под силу передвигать горы. Именно они превратили Петру в настоящую цитадель, укрытую от нескромных взглядов в сердцевине каменистой гряды.

Архитектуре Петры присуща одна интригующая черта: колонны почти всех циклопических строений сливаются со скалами и являются неотъемлемой частью монолита, из которого вырублены фасады. Поэтому землетрясения, столь частые в этих местах, не смогли существенно повредить исполинские храмы.

Наследники набатеев

Набатеи — древний кочевой народ, осевший в Петре и когда-то превративший ее в столицу могущественного царства. Процветанию набатеев способствовало их умение находить в пустыне и скалистых горах воду.

Бедуины переняли многие черты своих древних предков-набатеев, в частности их коммерческое дарование и хитроумие. Памятуя о том, что вода — это жизнь, хитроумные современные наследники набатеев разрешают туристам ввезти с собой в Иорданию только одну маленькую бутылочку воды. Захочешь пить больше — покупай тут, на месте. Но уже по другой цене.

Торговцы предлагают туристам старинные монеты, кубки, украшения. Однако гид Абдель-хей счел своим долгом предупредить нас, что почтенный, по словам продавцов, возраст этих изделий весьма сомнителен. Впрочем, легкий обман туристов грехом не считается.

В то же время иорданцы очень доброжелательны и радушны. Когда у меня неожиданно сел аккумулятор в видеокамере, хозяин маленького сувенирного магазинчика тут же согласился поставить его на подзарядку и отказался от вознаграждения. В другом месте продавец презентовал сувенирную бутылочку с картиной, выложенной изнутри из цветного песка. В лавке, напичканной коврами ручной работы и прекрасными изделиями из меди и глины, хозяин весело торговался со мной и сбросил цену вдвое. Глядя на мои навыки в искусстве торга, две москвички попросили меня сбросить и для них цену за пару футболок. Иорданец с улыбкой махнул рукой: «Берите!»

История одного сватовства

Арабская женщина с головы до ног обвешана золотыми цепочками, браслетами, кольцами.
Считается, что при разводе она может забрать с собой только то, что надето на ней. Вот и получается, что «все мое ношу с собой». Правда, разводов в иорданских семьях практически не бывает, потому что отец жениха выступает в качестве гаранта счастливого брака.

Наш гид Абдель-хей, закончивший один из харьковских вузов и много раз бывавший в Сумах, рассказал историю своего сватовства и женитьбы, очень традиционную для арабских семей.
Сначала молодой человек, решивший обзавестись семьей, ставит об этом в известность свою мать. (Отца по пустякам не напрягают, ведь это только «заявление о намерениях».) Та начинает подыскивать сыну невесту. Когда на примете появляется подходящая партия, юноша идет знакомиться. При этом смотрины обставляются так, будто в гости идет сестра жениха с матерью, а юноша их просто сопровождает. Смотрины — вещь очень условная, потому что жених видит только пол-лица девушки да кончики ее пальцев. «Нравится — не нравится» тоже не аргумент, главное, чтобы родители сговорились. Только после смотрин в процесс сватовства подключаются отцы, которые обсуждают детали свадьбы.

А дальше начинается самое интересное. У нас понятия «брак» и «свадьба» не расходятся во времени, т.е. расписался в РАГСе — и за свадебный стол. А вот в Иордании между заключением брака и свадебными торжествами может пройти от нескольких месяцев до двух лет. Дело в том, что муж должен привести жену в дом, украшенный коврами, с мебелью и домашней утварью.
Вот и зарабатывает законный супруг деньги на семейный очаг, а законная жена все это время живет у родителей. Муж навещает ее, каждый раз приходя с подарком. Однако семья невесты не оставляет молодых супругов надолго наедине. Через каждые 10 минут многочисленные сестры, братья, бабушки, тетушки заглядывают в комнату, где беседуют молодожены, с каким-нибудь пустяковым вопросом или просьбой. И только после того, как муж обустроил семейный очаг, играют свадьбу и молодая жена воссоединяется с мужем. Абдель-хей признался, что тоже несколько месяцев назад женился и теперь собирает деньги на собственный дом.

Абдель-хей не скрывал, что его союз — это в какой-то мере брак по расчету и дань традициям. В Харькове у него осталась любимая женщина по имени Людмила. Родители украинской девушки не согласились на ее брак с иорданцем. Когда Абдель-хей уехал на родину, она вышла замуж. И хотя Абдель-хей нашел себе арабскую жену, говорит, что до сих пор любит украинку и время от времени созванивается с ней.

Абдель-хей, узнав, что мы из Сумской области, все время обращался к нам со словами «земляки». Он, как и другие жители Иордании, туристов любит, потому что они приносят нешуточный доход королевству, которое в отличие от соседних арабских государств не имеет ни нефти, ни золота.